Леонид Костомаров - Десять кругов ада

Нехорошо. А я-то - кто?.. Такие сны вижу, что никакая... Тьфу, аж дух замирает.

Когда рядом хоть немного побуду, уже дело. Пойду до нее, может, простит за все... Я-то ее, считай, простил. Знаю, не своя была у нее воля... Придет время - и с шакалом Волковым рассчитаюсь, и с волком Шакаловым.

Поймают - нет, не знаю, даже не думаю об этом. Об одном душа болит убежать отсюда, а там - будь что будет.

Хватит. Жизнь одна.

А злоба осталась - на весь мир. Будь моя сила и власть - прежде бы себя порешил. Башкой в стену - черепушка на пять долей. И кровищи ведро...

Жизнь одна...

ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ

Хруст веток был столь силен, что обернулись на него на всех вышках.

Аркаша бежал - но уже стреляли.

Филин бежал - но уже звонили.

Падая, откатывался он от пуль - но уже была близка погоня, уже кричали рядом...

А Пантелеймон Лукич все стоял у окна и молил Бога, чтобы все кончилось удачно у беглецов. Только б не заблудились, не замерзли в тайге...

РЯДОВОЙ КРОТОВ (через 15 лет)

Мы с женой приехали тогда в столицу на праздник, как раз 850-летие Москвы справляли, а у нее брат тоже в ментовке работает, охраняет новых русских. Народу в Москве... Не протолкнешься, хорошо хоть детей не взяли с собой. Гуляли по городу и пришли на Манежную площадь, там комплекс подземный открывают, тренажер преисподней для новых русских, я так думаю. Притиснули нас к Манежу, а там выставка отечественных продуктов. Мы посмотрели и поразились, какие у нас люди-то молодцы! Сколько добротных продуктов выпускают, а нас заморской дрянью завалили. Мы сами все умеем! А рядом фирма для рекламы водочку разливает бесплатно, подманивают красивые дивчины, презентация называется... Я от жены отстал и туда. Налила мне деваха рюмочку... пью. И тут меня отпихивает в сторону какой-то жирный тип, разодетый как попугай, духами несет - закуски не надо, золотые печатки на пальцах с брюликами в горошину и цепь на шее толще, чем у нашего Шарика. Куча охранников вокруг с бандитскими рожами... Этот тип в малиновом пиджаке хватает одну рюмку у девахи, вторую, третью... да так жадно на халяву-то! А я глядь - у него наколка знакомая на руке. Глянул в лицо - ну точно! Тот самый зэк, кого я на Севере заловил и отпуск на десять суток отхватил перед дембелем. Он меня не узнал, о чем-то со своими балакает, телохранителей матом кроет, такого важного корчит... барина играет, на сраной козе не подъедешь. Вот встреча так встреча! Я испугался и отошел, если узнает меня... что у него на уме... неведомо. Пошли мы с женой к метро и видим, как охрана его в дорогую иномарку запихивает, сами озираются, чтобы кто не стрельнул кормильца. Мама родная, сколько показной суеты. А тогда... Полные штаны наложил от страха... Вонял и на коленях ползал, златые горы обещал, если стрелять не буду... Я и не стал стрелять, бить, просто побрезговал.

И тут меня как черт за язык дернул, или водочка, что выпил, его развязала. Проходим с женой мимо, я громко говорю ему в спину:

- Филин! Должок за тобой...

Вздрогнул он, лицо поворачивает - белый. И пялится на меня бельмами.

- Ты кто?

- Зона... побег... Я тот солдат, что тебя пощадил и не стал бить. Ты обещал мне за это магарыч. - И смеюсь.

- Вы обознались, молодой человек...

Нырнул в машину со спецпропуском на стекле и синей мигалкой на крыше. Охранники меня шуганули. И тут мне стало страшно еще раз за будущее своих детей. Уж очень высоко взлетели филины...

ЗОНА. ЛЕБЕДУШКИН

Стреляют, стреляют, все... все пропало, стреляют... жив ли... бежать... куда бежать? Вниз. Почему вниз? Там прапор. Куда? Трос. Не надо троса. Стреляют, жив ли? Все, все сорвалось. Бежать. Куда? Что - теперь уже все? Атас!

Бежать...

ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ

А бежать Лебедушкину полагалось теперь только вниз, в кочегарку. Какой уж побег теперь...

Отпрянул от стекла испуганный Поморник, услышав выстрелы, перекрестился. А Володька, влетевший в кочегарку, заорал приглушенно:

- Придут, я из котла не вылазил! Ясно?! Божий одуванчик!

Кивнул Лукич.

- Обязательно придут, Володя, как же не придут... Господи, пропали вы, ребята... - быстро открутил фланец и вынул заглушку из газовой трубы.

- Не каркай, гнида, без тебя тошно! - рявкнул Лебедушкин.

Разделся за секунды, вымазался в солярке и исчез в черном зеве резервного котла, как дух нечистый, и снова перекрестился набожный человек.

Телефон зазвонил, и растормошил он прапорщика. Тот развернулся к нему, захрапел еще сильнее. Пантелеймона забила трясучка. Он подошел к телефону, робко снял трубку.

Да, выстрелы слышал, ответил. Прапорщик? Спит прапорщик, заснул. Володька? Сидит в котле, ремонтирует Володька. Филин? Не видел. Не появлялся он...

Положил трубку и бессмысленно оглядел трясущиеся свои руки.

Тут и ворвались в котельную, в клубах пара, заиндевевшие, как архангелы, белые, страшные, матом ругающиеся солдаты.

Начальник промзоны майор Баранов следом вплыл. Глянул мельком на Поморника, отвернулся к спящему прапорщику.

- Будите! - приказал солдатам.

Не смогли, тормошили, тормошили, да так на вахту и поволокли, обернув в полушубок.

Лебедушкин изнутри бил в стенку котла кувалдой, и майор, взбежав вверх по ажурной лестнице, нагнулся над открытой крышкой люка.

Там голый зэк, чумазый от гари, как черт, копался в саже. Баранов носком сапога постучал по железу, и страшная рожа с белыми глазищами глянула на него снизу.

- Где Филин, знаешь? - радостно крикнул майор.

- На подстанции, прибор проверяет! - нашелся Лебедушкин, очумело глядя на Баранова.

- Ага... проверил уже... - плюнул в него майор, отошел от люка.

- Где этот был? - спросил, приблизившись к стоящему в отупении кочегару.

- В резервном котле, где... - твердо сказал тот.

- Следы проверьте! - крикнул Баранов, пошел из кочегарки. За ним двинулись все.

Когда за ними захлопнулась дверь, Володька на всякий случай крикнул:

- Эй, кто там, ключ дай разводной! Слышь!

Голос его прокатился по пустому высокому помещению котельной, и он намеренно громко рассмеялся. Стукнул в последний раз кувалдой по стенке и показался из люка.

ЗОНА. ЛЕБЕДУШКИН

Высунулся я, и тут мимо солдатик хиляет, что на крыше следы смотрел. Косанул глазом, а я смеюсь. Следы-то он разглядел, конечно. И смотрит на меня, не уходит, будто решает, как поступить.

- Что? - говорю, а у самого голос дрожит.

Все. Замели. Заложит он, конечно. Убили Филина там или поймали, какая мне разница...

Вот и мне соучастие припишут. Он-то не заложит, Филин, а этот ссыкун красноперый сдаст...

Вон как выскочил. А тут поп этот с ключом суется.

- Лезь, - говорю, - сюда! Лезь, сука старая! - Полез. Стукнул я его ладонью по стриженой голове: сиди тут. К утру котлы чтоб сделал, понял?! кричу. Что на меня нашло, как глухой стал, сам себе кричу и не слышу. - Так, говорю, - Поморник! Будешь теперь Смертниковым! За подлость твою наказываю тебя!