Наталья Андреева - Истина в вине

— Зигмунд делает ревизию в кладовой. Какие будут распоряжения насчет обеда, Дмитрий Александрович?

— Ах, нам сейчас разве до еды! — воскликнула Елизавет Петровна.

— Мы вчера составили меню, — поморщился Воронов.

— Но, может, в нем будут какие-то изменения?

— Нам всем не до того. Что будет, то и будет. Я имею в виду, на столе.

— А что насчет вина?

— После. Обо всем этом после. Идемте, господа.

Кабинет хозяина замка был на втором этаже, и они вновь стали подниматься по лестнице. Иван Таранов, едва очутившись в кабинете, возбужденно потер руки и с энтузиазмом воскликнул:

— Охота, господа! Это будет поинтересней скачек! Воронов, а у тебя шикарная культурная программа!

— Скажи еще, что я устроил это убийство, чтобы вас развлечь, — усмехнулся тот.

— С каким удовольствием я изловлю диверсантку! — не унимался Таранов. — Уверен, она хорошенькая!

— Сексуальный маньяк, — бросила Елизавет Петровна, усаживаясь в кресло.

Воронов тоже присел и обвел взглядом гостей:

— Итак, кто из вас лучше всех знал покойного Льва Абрамовича? Новичок отпадает, он его вовсе не знал. Так, Михаил Андреевич?

— Разумеется! — Он огляделся. Стол, стул, полки с книгами. На столе фотография в рамке: женщина лет тридцати пяти — сорока. Рыжеватые волосы, круглое лицо, полная белая шея… Перехватив его взгляд, Воронов взял фотографию и положил ее на стол, изображением вниз. Спросил:

— Ну? Кто начнет?

— Я его знала неплохо, — поежилась Елизавет Петровна.

— Я тоже, — неохотно сказал Таранов.

— Да, ты бывал в его доме частым гостем, — с усмешкой заметил Сивко и не удержался: — Особенно в отсутствие хозяина.

— Что ты имеешь в виду? — вскинулся Таранов.

— Бейлис была болтлива, — вздохнула Елизавет Петровна. — О вашем с ней романе знали все.

— Да не было никакого романа! — запротестовал Таранов. — Я просто с ней спал! Иногда, — добавил он.

— А у тебя, выходит, был мотив, — пристально глянул на него Воронов.

— Господа, господа, — заволновалась Елизавет Петровна. — Мы же решили, что Бейлис убила женщина, тайно проникшая ночью на территорию замка. Если копнуть, так мотив был у каждого из нас. Вспомните вчерашний вечер!

— Да, Бейлис разозлила всех, — согласился с ней Сивко. — Но душить ночью подушкой? Как-то это… неприятно.

И Федор Иванович поморщился.

— Торговать женскими трусами тоже неприятно, — усмехнулся Таранов. — Но ты же это пережил. Или, скажешь, не было?

Сивко бросил на него злой взгляд, но промолчал.

— Наш Федя тихушник, — заметила Елизавет Петровна. — А в тихом омуте, как говорится…

— Мы здесь не для того, чтобы устраивать разборки, — вмешался Воронов. — И вовсе не для того, чтобы обсуждать наше прошлое и личную жизнь. А для того, чтобы вспомнить всех родственников Льва Абрамовича и выяснить, кто эта женщина.

— У него три дочери, — медленно сказала Елизавет Петровна. — Старшей лет пятьдесят. Я ее хорошо знаю. Это не она. Вторая дочь Льва Абрамовича на пять лет моложе сестры. Мы с ней ровесницы…

— Наконец-то я с точностью узнал, сколько тебе лет! — рассмеялся Таранов. — Сорок пять! Ай, проговорилась!

— Я никогда не скрывала свой возраст, — зло сказала Елизавет Петровна. — И дату в паспорте не подделывала.

— Бейлис подделывала, — вмешался он.

— Что ты имеешь в виду, Мишель?

— Она подделала дату рождения, и сам паспорт у нее вроде бы был фальшивый. Она сама мне вчера проболталась.

— А с какой стати она с тобой откровенничала? — подозрительно посмотрела на него Елизавет Петровна.

— Потому что напилась.

— Что ж… Я всегда знала, что она фальшивка! И тело ее, и душа, и уж, конечно, биография! Все — фальшивка! Но вернемся к наследницам. Третьей дочери Льва Абрамовича тридцать пять, и она еще не замужем. У старших ее сестер по дочери. Одной около тридцати, а другая совсем еще юная. Студентка, насколько я помню. И одна правнучка. Но она еще малышка, ее мы со счетов сбрасываем. Старшую дочь Льва Абрамовича тоже.

— А старшую-то почему? — не согласился с ней Таранов.

— Потому что она носит обувь сорокового размера, — резко сказала Елизавет Петровна. — Начальник охраны это отметил бы. Но он сказал, что ножка узенькая. И маленькая.

— Значит, две дочери и две внучки, — подвел итог Воронов. — Итого четверо. И всех он обделил в своем завещании.

— Его первая жена давно умерла, — задумчиво сказала Елизавет Петровна. — У них был крепкий брак, я бы даже сказала, добротный. Трое детей. Он, в общем-то, был счастлив.

— Почему же женился тогда на Бейлис? — спросил Воронов.

— Седина в бороду, бес в ребро! — рассмеялся Таранов. — Лично я его понимаю. А вот почему он переписал завещание, убей, не могу понять. Наказать, что ли, их хотел? Дочерей? А за что? Первая жена служила ему верой и правдой.

— Они, разумеется, будут судиться за наследство, — все так же задумчиво сказала Елизавет Петровна. — Его дочери. Именно потому, что они его дочери. Лев Абрамович своего не упускал. Никогда.

— А каковы шансы? — тихо спросил Воронов.

— Если честно, все по закону, — вздохнула Елизавет Петровна. — Завещание составлено в присутствии нотариуса, подписано при двух свидетелях, Лев Абрамович был в здравом уме и твердой памяти.

— Сдается мне, Лиза, ты была одним из этих свидетелей? — пристально глянул на нее Воронов.

— Господи! Что уж теперь скрывать? — И Елизавет Петровна посмотрела на Таранова.

— Ну и что? — пожал тот плечами. — Да, я подписался под завещанием Льва Абрамовича. Мы с ним тогда тесно сотрудничали. Только бизнес, ничего личного. Я и Елизавет Петровна, лица, не заинтересованные в наследстве, вот он и пригласил нас в свидетели. Мы гостили у него в тот день, осматривали коллекцию вин. И вдруг он вызвал нотариуса и сказал: «Раз уж вы здесь, господа, подпишем завещание». Хотя я, признаться, рассчитывал на кое-какие экземпляры из его коллекции. Хотя бы в память о нашем долгосрочном сотрудничестве. Но Лев Абрамович нас с Елизавет Петровной ловко надул. Не оставил ничего! — весело сказал Таранов. — Хотя бы на память! Старый скупердяй, — беззлобно добавил он.

— А кому он все оставил? — тихо спросил Воронов. — Раз вы подписывали завещание, то знаете подробности. Недвижимость, деньги, уникальную коллекцию вин?

— Все — своей законной жене, Бейлис, в том-то и штука! Или как там ее? Я никогда не видел ее паспорта и не спрашивал настоящего имени.

— А в случае ее смерти?

— Вот если бы она вступила в права по истечении полугода, как и положено, по закону, тогда в случае ее внезапной смерти наследником стал бы сын. Но он несовершеннолетний. В общем, черт их разберет!

— Даже если все унаследует он, будет решаться вопрос об опекунстве.