Наталья Андреева - Стикс - 2

— Я на пять минут.

— Халат наденьте!

На ходу натягивая халат, ринулся в палату к Лесе. Она лежала неподвижно, глаза закрыты. Вот тут он испугался. Неужели опоздал?

— Леся!!!

Она вздрогнула и открыла глаза. Подскочил к кровати, схватил ее за руку, крепко сжал:

— Ну, слава богу!

Она поморщилась:

— Мне больно. Отпусти.

— Он здесь был? О чем он тебя спрашивал?

— Кто он?

— Зайцев.

— Я не знаю такого.

— Высокий, волосы темные. Мужчина, который только что от тебя вышел! — нетерпеливо сказал он.

— А… Частный сыщик…

— Он сказал, кто его нанял?

— Какая мне разница? — вяло ответила женщина.

— О чем вы говорили?

— Ни о чем.

— Так не бывает.

— Ну, он спросил, как меня зовут. Что я помню. Вроде бы он ищет какого-то Мукаева. Руслан, где мои сигареты? Тебя ведь Русланом зовут?

— Ты не ошиблась.

— У меня в сумочке должны быть сигареты.

— Ты никогда не курила.

— Разве?

— И какие ты предпочитаешь?

— С ментолом.

— Тебе купить сигареты?

— Да. Хотелось бы.

— Что еще тебе купить?

Она подняла руку и посмотрела на свои ногти. Подумала и сказала:

— Лак для ногтей. И губную помаду.

— А лака для волос не надо? — разозлился он.

— Ах, да. Я понимаю. Об этом надо просить не тебя. Маму? Но я ее совсем не помню.

— А меня помнишь?

— Кажется. Я не знаю. Я спать хочу.

В этот момент в палату вошел лечащий врач в сопровождении медсестер и строго сказал:

— Обход. Покиньте помещение.

— Когда я могу с ней поговорить?

— Я не хочу с тобой разговаривать, — вяло сказала женщина, лежащая на кровати. — Нам не о чем разговаривать.

— Вы слышали?

— Но…

— Покиньте палату.

— Я кое-что обещал ей купить.

— Внизу расписание. Приемные часы. Ознакомьтесь и приходите, когда положено. Не обязательно заходить в палату. Можете оставить передачу у нянечки. Кстати, больной не все можно.

— Сигареты… — тихо сказала женщина, лежащая на кровати.

— Милая, какие сигареты в твоем положении? — укоризненно посмотрел на нее лечащий врач. — Ты хочешь родить здорового ребенка?

— Родить?

Он с недоумением посмотрел на женщину. Что происходит? Либо она на самом деле ничего не помнит, либо…

— Я что, беременна?

— Это какая-то ошибка, елки…

— Вы уйдете, наконец? — разозлился врач.

— А с вами я могу поговорить?

— Приходите вечером. А лучше завтра.

— А… на каком она месяце?

— Завтра! — рявкнули на него.

Ничего не оставалось, как уйти. Во всяком случае, она жива-здорова. Но беременна! И — сигареты? Ключи от машины на приметном брелке. Фу ты! Бред какой-то!

На улице у дверей районной больницы он столкнулся с Серегой, старлеем. В чем дело? Коллега отводит глаза, вяло жмет руку:

— Здорово.

— Ты здесь какими судьбами?

— Да так, — мнется старлей.

— Понятно. Мимо проходил. На работу огородами. Но правильно русская народная пословица гласит: бешеной собаке семь верст не крюк. Не крюк, Серый?

— Все шутишь.

— Да мне, знаешь, не до шуток нынче. Говори прямо: ты к Лесе?

— Да. К ней.

— Зачем?

— Видишь ли… Дело об убийстве Нахрапьева передали мне.

— Показания хочешь снять? Но она же ничего не помнит!

— У меня план оперативно-розыскных мероприятий, — мямлит Серега. — Ну че тебе, объяснять надо?

— Понятно: по заданию действуешь.

— Видишь, ты все понимаешь. Ну я пойду?

— Идите, старший лейтенант Серов!

— Есть!

Значит, у них план. Капитан Свистунов отстранен от расследования, потому что он — лицо заинтересованное. Что они задумали? Внутри все холодеет. У него плохое предчувствие. Надо Серегу расколоть. Узнать, чего они хотят от Леси?

Полдень

В полдень Петр Иванович был уже в коттедже Ладошкина. Помявшись, тот вдруг сказал:

— У нее в сумочке были ключи от машины.

— Какие ключи? — он в упор посмотрел на Алексея Петровича.

— От «Мерседеса» Саранского. Они были в сумочке у кассирши из супермаркета.

— И как они там оказались?

— Я не знаю.

— А что вы вообще знаете, Алексей Петрович?

Ладошкин молчит. И он принимается за женщину.

— Оля?

Она не реагирует. Та, вторая, тоже была сегодня утром вялая, ко всему безразличная. Возможно, это последствия «Стикса», обработке которым обе они подверглись. Апатия. А как насчет памяти? Положил на стол перед ней фотографию Саранского:

— Кто это?

Она посмотрела на фото и вздрогнула. Прошептала:

— Ваня…

— Выходит, не все так безнадежно, а? Вы вспомнили имя мужчины, с которым жили.

— Она от него беременна, — встрял Ладошкин.

— Беременна? Что же вы, Ольга, молчали о своем интересном положении?

— Я об этом ничего не знаю.

— Как так? — взвился Ладошкин. — А кто за тестом на беременность ездил? Без конца в аптеку бегал? А твои капризы? Хочу есть, хочу пить! Ах, останови машину, меня тошнит! Ты ж сама сказала: гормоны!

— Выходит, забыли, Ольга, — мягко сказал он. — Но ничего. Мы пригласим к вам сегодня опытного врача-гинеколога. Он вас осмотрит. Значит, отца вашего ребенка зовут Иваном. А фамилию не припомните?

— Вроде бы… Александрович.

— Я сказал фамилию.

— Нет.

— Что нет? Не помните или не скажете?

— Я не хочу гинеколога! Я хочу пластического хирурга! — закричала женщина.

— Оля, успокойся, — опять вмешался Ладошкин. — Хочешь сигарету?

— Я не курю! Отвяжись!

— Вот видите? — пожаловался ему Ладошкин. — А раньше курила!

— Может быть, она бросила курить, потому что беременна?

— Ха! Да она же законченная эгоистка! Ей до ребенка дела нет! Она меня им шантажировала! Мол, я тебе бумаги, а ты признаешь себя отцом. И нас здесь пропишешь. В этом доме.

— Вы так говорили, Ольга?

— Нет! Не помню! Чтобы я хотела замуж за этого? — она презрительно посмотрела на Ладошкина. — Еще чего!

Тот мгновенно обиделся:

— Нет, вы слышали? Кто бы говорил! Да я бы и сам на тебе никогда не женился!

— Алексей Петрович, держите себя в руках. Женщине нужен врач. Мы проясним историю с беременностью. А пока… У меня к вам поручение. Давайте пройдем в другую комнату. А вам, Ольга, надо прилечь.

Женщина бросила на него злой взгляд. Глаза без ресниц и бровей выглядели жутковато. А пластырь, которым был заклеен ожог на щеке, искажал лицо до неузнаваемости. Сейчас ее и мама родная не узнала бы. Где холеная красавица-блондинка? Опаленные волосы пришлось коротко остричь, на голове теперь пепельный ежик волос. Уже проглядывают темные корни. Оказывается, блондинка-то она крашеная. Чтобы женщина добровольно решила так себя изуродовать? Во имя чего? Нет, не ляжет она щекой на раскаленную каменку, даже если ей пообещать миллионы. Ее главный капитал — это красота. Вот в руки пластического хирурга отдастся запросто. Ради той же красоты. Психология красивой женщины — вещь тонкая. Она живет в своем, особом мире. И спускаться с небес на землю ей не резон. Она предпочтет смерть уродству. Значит, не она поработала, чтобы на щеке был ожог.