Бернард Корнуэлл - Вытащить из петли

— Боже милостивый! Значит, у вас пять дней, чтобы найти настоящего убийцу? Мальчик обречен, верно?

Сандмен боялся, что так оно и есть, но не хотел этого признавать. Пока.

В половине пятого утра в окнах «Трактира Георга» тускло горела пара ламп. Кучер в накидке и сине-красной ливрее королевской почты зевнул и щелкнул кнутом на рычащего терьера, который крадучись отбежал от тяжелых ворот каретного сарая, когда их со скрипом открыли. Внутри отливала лаком темно-синяя почтовая карета. Карету вручную выкатили в мощеный двор. Из конюшни вывели восьмерку ретивых, пританцовывающих коней. Два кучера, вооруженные короткоствольными ружьями и пистолетами, заперли багажное отделение и стали наблюдать, как запрягают лошадей.

— Отбываем через минуту! — прокричал голос.

Сандмен допил обжигающий кофе — его подавали в трактире пассажирам почтовой кареты.

Главный кучер залез на козлы:

— Все в карету!

Пассажиров было четверо. Сандмен и священник средних лет сели на переднее сиденье спинами к лошадям, а пожилая супружеская пара устроилась напротив. Почтовые кареты были невелики и тесноваты, но ехали в два раза быстрее дилижансов. Ворота гостиничного двора открыли, карета покачнулась, въехав на Тотхилл-стрит. Зацокали копыта, загромыхали колеса, но Сандмен заснул еще до того, как миновали Найтсбридж.

Он проснулся около шести утра и увидел, что карета, покачиваясь, катит через небольшие поля, перемежавшиеся участками леса. Сандмен не отрываясь смотрел в окно и радовался тому, что выбрался из Лондона. Воздух казался удивительно чистым. На зеленых листьях играло утреннее солнце, а под ивами и ольхами рядом с полем, где пасся скот, извивалась и искрилась речка.

С каждым километром у Сандмена повышалось настроение. Он внезапно понял, что счастлив, но почему, точно не знал. Возможно, потому что в его жизни снова появилась цель или потому что он видел Элинор и решил: в ее поведении ничто не говорит о предстоящей свадьбе с лордом Иглтоном.

Лорд Александр Плейделл накануне вечером тоже намекнул на это. Большую часть вечера он провел, поклоняясь красоте Салли Гуд, хотя, казалось, ее отвлекали мысли о сержанте Берригане. Но лорд Александр этого не заметил. Он, как и лорд Кристофер Карн, при виде Салли лишился дара речи, поэтому почти весь вечер оба аристократа просидели, молча пяля на нее глаза, пока Сандмен наконец не увлек лорда Александра в заднюю комнату.

— Мне надо с тобой поговорить, — объяснил он.

— Хочу продолжить беседу с мисс Гуд, — брюзгливо произнес лорд Александр.

— Значит, продолжишь, — заверил его Сандмен, — но сначала поговори со мной. Что ты знаешь о маркизе Скейвдейле?

— Наследник герцога Рипона, — сразу же ответил лорд Александр, — одной из старых католических семей Англии. Не слишком умен. Ходят слухи, что у семейства неважно с деньгами. Одно время они были несметно богаты — владели землей в Камберленде, Йоркшире, Чешире, Кенте, Хартфордшире и Суссексе, но и отец, и сын — игроки.

— А лорд Робин Холлоуэй?

— Младший сын маркиза Блисби и совершенно испорченный мальчишка. Денег полно, а мозгов нет. В прошлом году убил противника на дуэли.

— Лорд Иглтон?

— Щеголь, зануда и серость.

— Мог бы такой понравиться Элинор?

Александр изумленно воззрился на Сандмена.

— Не говори глупостей, Сандмен, — сказал он, зажигая очередную трубку. — Она бы и двух минут его не выдержала!

Он наморщил лоб, словно пытался что-то припомнить, но что именно — он так и не вспомнил.

— Скажи, что ты знаешь о «Серафим-клубе»?

— Никогда о нем не слышал, но, судя по названию, это сообщество возвышенных духом священнослужителей.

— Ничего общего, поверь. Что означает слово «серафим»?

— Серафимы, Райдер, — высший ангельский чин. Их также считают покровителями любви. А теперь я могу с твоего позволения вернуться к беседе с мисс Гуд?

Лорд Александр засиделся за полночь, напился и стал многословен. Ушли они из «Золотого снопа» с лордом Кристофером, которому пришлось его поддерживать — тот пошатывался и возвещал о вечной любви к Салли. Сандмен пошел спать, не представляя, как встанет вовремя, чтобы успеть к отправлению кареты. Однако вот он ехал в ней, и летний денек выдался на славу, лучше не пожелаешь.

В полдень карета с грохотом выкатила на главную улицу Мальборо. Почты дожидалась небольшая толпа, Сандмен протолкался сквозь нее и спросил у носильщика, как добраться до поместья графа Эйвбери. До Карн-Манора рукой подать, ответил тот, прямо через реку. Всего полчаса хода. Сандмен направился на юг, дошел до высокой кирпичной стены, и, следуя вдоль нее, вышел к сторожке и запертым чугунным воротам. Отсюда было видно, что в глубь поместья вела посыпанная гравием дорожка.

У сторожки висел колокол, Сандмен несколько раз позвонил, но не получил ответа. Зубцы по верху ворот выглядели устрашающе, поэтому он вернулся и дошел до росшего впритык к стене вяза, по которому было легко взобраться. Помедлив на миг на стене, он повис на руках и спрыгнул в парк. Он прокрался к дорожке, готовый к тому, что его перехватит лесничий или другой слуга, но никого не увидел и спокойно прошел по дорожке сквозь березовую рощицу.

На другой ее стороне перед ним наконец открылся Карн-Манор — красивый каменный особняк с тремя высокими фронтонами по фасаду и увитыми плющом окнами.

Сандмен пересек посыпанную гравием широкую площадку перед особняком — на ней разворачивались экипажи — и поднялся на крыльцо, украшенное по обеим сторонам высокими застекленными фонарями. В левом фонаре одного стекла не хватало, в чаше подсвечника свили гнездо птицы. Сандмен дернул цепочку звонка и стал ждать.

Резкий стук с правой стороны заставил его отступить. Он увидел человека, который пытался открыть окошко с освинцованными стеклами в ближнем к крыльцу помещении. Раму, видимо, заело, но наконец она со скрежетом распахнулась, в окошко высунулся мужчина лет пятидесяти и сердито объявил:

— Дом закрыт для посещений.

— Я так и предполагал, — сказал Сандмен. — Вы его светлость?

— Разве я на него похож? — произнес мужчина раздраженным тоном.

— У меня к его светлости дело, — объяснил Сандмен.

— Дело? Дело? — переспросил мужчина, будто в жизни не слышал этого слова.

— Дело деликатного свойства, — ответил Сандмен многозначительным тоном. — Я капитан Сандмен.

Мужчина скрылся, а Сандмен принялся ждать.

С другой стороны крыльца со скрипом открылось окошко, выглянул все тот же слуга и требовательным тоном спросил:

— Какого полка капитан?

— Пятьдесят второго пехотного.

Слуга снова исчез.

— Его светлость желает знать, — снова возник он в первом окне, — сражались ли вы со своим полком при Ватерлоо.