Софи Ханна - Домашняя готика

Смотрю на полосатый ковер, перечисляя про себя цвета: серый, зеленый, ржавый, золотой, оранжевый. Серый, зеленый, ржавый, золотой, оранжевый. Ничего не происходит. Я не чувствую, как его руки поднимают полы домашнего халата, который он заставил меня надеть, когда моя одежда стала доставлять ему слишком много неудобств. Чего он ждет?

Одну секунду, одно восхитительное мгновение, мне кажется, что он умер, что, обернувшись, я увижу его лежащим на полу, холодным и серым, с пустым взглядом.

– Как-то неправильно, – раздраженно ворчит он. – Давай-ка немного поимпровизируем. Наклонись, обопрись на локти. Нет, не… да, вот так. Прекрасно. А теперь прогни спину, приподними зад. Вот так. Идеально.

Серый, зеленый, ржавый, золотой, оранжевый. Серый, зеленый, ржавый, золотой, оранжевый.

Вокруг воцаряется темнота. Поворачиваю голову и вижу лишь ткань. Ноги и спину обдувает сквозняк. Он задрал халат, забросил его мне на голову. Начинаю беззвучно плакать.

– Постой! Ты смотрел в Интернете про сперматозоиды? – лепечу я едва различимо. – Четыре раза в день – гораздо меньше вероятность успеха, чем раз в два дня. Я не вру.

Он не отвечает.

Чувствую, как в меня что-то тыкается. Не шприц, что-то мягче.

– Пожалуйста, остановись, – умоляю я. – В этом нет смысла, нужен перерыв после прошлого раза. Ничего не выйдет! Ты меня слушаешь? Клянусь, я говорю правду!

Сзади раздаются тяжелые хриплые вздохи. Я закрываю глаза, готовясь к шприцу, вжимаю лицо в руки. Проходят секунды – не знаю сколько. Я забыла, как измеряется скорость ускользающей от меня жизни.

В конце концов, когда терпеть уже нет сил, я поднимаю голову и поворачиваюсь. Он стоит у двери, в руке пистолет. Низ рубашки заляпан кровью.

– Что…

Он кидается на меня через всю комнату:

– Сука! Злобная сука!

Вижу над собой пистолет, рука стремительно опускается. Меня пронзает вспышка боли, ничего не оставляющая после себя.

Руки и ноги шевелятся – это первое, что я осознаю. Поднимаю руки, ощупываю лицо и голову. Вокруг глаз что-то не так. Над правой бровью шишка, огромная и твердая, как будто под кожу запихали крикетный мяч.

Пальцы влажные. Открываю глаза: кровь. Точно – он ударил меня пистолетом. Поворачиваю голову. От радости перехватывает дыхание – его нет. Я не против этой комнаты – при условии, что он где-нибудь в другом месте.

Кровь у него на рубашке. Но это было еще до того, как он меня ударил. Он поранил себя? Каким образом? Медленно поднимаюсь на ноги. Полосатый ковер забрызган красным. Проверить свою догадку самым простым способом я не решаюсь – только не после того, что он со мной делал. Нагибаюсь и достаю из сумочки ежедневник, открываю последнюю страницу. Сколько прошло дней? Двадцать девять. О господи.

Теперь понятно, почему он меня ударил. И это понимание пугает не меньше, чем щелчок взводимого курка пистолета. Он настолько обезумел, что не может смириться с ожиданием. Но он ведь жил с женщиной, у него же был ребенок, он должен понимать, что означает кровь.

Он не готов подождать пять или шесть дней.

Может, плюнул на меня и отправился на поиски другой бабы?

Дергаю дверную ручку. Заперто. Я ругаюсь сквозь зубы и плачу от разочарования, хотя и понимаю, что это нелепо. Нелепо надеяться, что он покинул дом в припадке ярости, забыв обычные предосторожности.

Абсолютно уверена, что в доме его нет. Наверняка не смог находиться рядом со мной, теперь, после того, как я его подвела. Надо что-то предпринять. Я не могу ждать молочника, он придет только завтра утром. Надо что-то сделать немедленно.

Почему люди говорят «захочешь – все сделаешь»? Большинство из них наверняка никогда не оказывались в ситуации вроде моей. Сама я никогда этой банальности не изрекала – просто потому, что не верила в нее. Но теперь одна надежда на правильность этой формулы. Она просто обязана оказаться правдой.

Выбить дверь не получится. Она толстая, железная. Она захлопывается, если кто-нибудь – Уильям Маркс – не держит ее открытой. Остается окно. Двойной стеклопакет. Я уже сотню раз прикидывала шансы разбить его.

Надо попытаться. Разбегаюсь с другого конца комнаты и всем телом бросаюсь на стекло. Шесть раз, семь. Никакого результата. Я продолжаю, пока плечи и руки не начинают нещадно ныть. Стучу кулаками в стекло и кричу. Ненавижу это ненормально прочное стекло!

В одном месте внутренняя створка слегка запотела. Странно, что я заметила это только сейчас. Влага между стеклами. Значит, где-то там есть трещина.

Взбираюсь на массажный стол и отвинчиваю плафон, закрывающий лампочку. Размахнувшись, изо всех сил швыряю плафон в окно. Он разбивается. Слезаю с массажного стола и подбираю крупный осколок. Пару мгновений раздумываю, не воспользоваться ли им для самоубийства, но немедленно отказываюсь от этой идеи. Если хочу умереть, проще дать Уильяму Марксу себя пристрелить.

Стеклянным острием начинаю аккуратно резать серый уплотнитель вокруг рам. Мои руки уже все в порезах и кровоточат. Стараясь не обращать внимания на боль, продолжаю вспарывать оконную резину. Неважно, сколько времени это займет. Я не остановлюсь. Если надо, я остаток жизни проведу, расковыривая это чертово окно.

Спустя, как мне показалось, несколько часов падает полоска резины – наконец-то! Швыряю осколок на ковер, хватаю резинку и дергаю изо всех сил. Уплотнитель рвется, стекло слегка вздрагивает. Моя клетка начинает поддаваться.

Переворачиваю массажный стол на бок и пытаюсь отвинтить центральную металлическую ножку. Она идет туго, но время пока есть. Напеваю вполголоса: «Энни Эппл говорит „Ааа!“, говорит „Ааа!“, говорит „Ааа!“». Любимая песенка Зои – она выучила ее в детском саду. К концу алфавита выберусь на волю – уговариваю себя. На свободу!

Болванчик Бен говорит «Бум!», болванчик Бен говорит «Бум!», болванчик Бен говорит «Бум!».

Готово. В руках у меня крепкая металлическая трубка. Хоть и полая, но достаточно тяжелая. Должно сработать.

С размаху бью по окну. Стекло идет трещинами, но не вылетает из рамы. Бью снова. По комнате разлетается фейерверк из стеклянного крошева.

Я забрасываю сумку на плечо и лезу в окно.

Вещественное доказательство номер VN8723

Дело номер VN87

Следователь: сержант Сэмюэл Комботекра

Выдержка из дневника Джеральдин Бретерик,

запись 8 из 9 (с жесткого диска ноутбука «Тошиба»,

найденного по адресу: Корн-Милл-хаус,

Касл-парк, Спиллинг, RY290LE)

17 мая 2006, 11.40 вечера

Сегодня вечером звонила мама. Я так устала, что едва могла говорить.

– Что делаешь? – поинтересовалась она. Она всегда задает этот вопрос, как будто надеется, что я отвечу: «Делаю кукольный домик для Люси. Пойду, пожалуй, назад за швейную машинку, заканчивать занавески для куколок!»