Ален Жермен - Дело Каллас

– Нет, только эта сумка. Как поживает Жан-Люк?

– Завален работой, но доволен.

– Любовь крепка?

– Крепнет с каждым днем.

– Счастливчик!

– Уж тебе ли завидовать!

– Учти, я еще не женат!

– Не говори мне, что не взял задаток до свадьбы.

– Не понимаю, на что ты намекаешь.

– Лицемер! Иду! Сержант! – позвал Легран.

Молодой человек, стоявший на посту, совсем недавно окончил полицейскую школу и с видимым почтением отнесся к просьбе старшего по званию присмотреть за машиной.

– Спасибо, сержант.

– К вашим услугам, – пролаял сержант, покраснев и чуть было не отдав честь, что выглядело довольно комичным. Однако оба инспектора ответили ему положенным приветствием с вполне серьезным видом.

– Кидай свой мешок в багажник, и поедем навстречу опасностям! – бодро сказал Бертран.

Машин на автостраде A1 было не много, так что можно было обойтись без маячка и сирены.

– Ну, выкладывай… – нетерпеливо произнес Уильям.

– Открой бардачок и достань конверт. Письмо пришло вчера в мою контору. Можешь ознакомиться.

Если хотите побольше узнать о мадемуазель Лине Геропулос, отправляйтесь на авеню Жорж Мандель, дом 63. Первая кнопка домофона.

Послание было набрано из букв, вырезанных из газеты или журнала: шрифт разнокалиберный, одни буквы цветные, другие – черные.

– Карикатура на анонимку, – усмехнулся Уильям. – Ты это принимаешь всерьез?

– Ни черта не понимаю, знаю только, что с такой любовной записочкой к судье за ордером на обыск не пойдешь! Ко всему прочему, преступления, которые нас интересуют, не входят в мою юрисдикцию, поскольку произошли они не нашей территории. Ты единственный, с кем я могу говорить об этой бумаженции и не сойти за шутника.

– Понятно. Ты правильно сделал, что позвал меня… чем черт не шутит. Предприятие может быть опасным. Двоим в случае чего будет легче справиться. Когда хочешь туда двинуть?

– Почему бы не сейчас?

– Оружие есть?

– Да, а почему ты спрашиваешь?

– Потому что его нет у меня.

– Думаешь, рискуем наткнуться на убийцу Дженнифер Адамс и Сары фон Штадт-Фюрстемберг?

– Пока неизвестно, но осторожность не помешает.

На подъезде к Порт-де-ля-Шапелль на указательном панно было написано: ПАРИЖ ЦЕНТР. Бертран не решился ехать по окружной, которая была забита машинами. Нормально: уже пять часов. Через город он быстрее доберется, да и поездка приятнее.

– Как будем действовать?

– Без хитростей.

– И без засады?

– Нет, игра в открытую… частенько такой метод более эффективен. Не хочу, чтобы повторилось фиаско в «Ковент-Гарден» с призраком Кармен… Музыку включить?

– А что у тебя есть?

– Незабвенная Каллас в «Травиате». Жан-Люк снял для меня копию со своей записи.

– Чья постановка?

– «Ла Скала», полагаю.

– СДи Стефано, Бастианини, [57]под управлением Джулини. [58]

– Я и не знал, что ты такой сведущий!

– I'm fishing for compliments! [59]

– С каких это пор ты начал интересоваться оперой?

– После «Кармен». Во-первых, мир этот завораживает, мне кажется, нам никогда не разгадать нашу загадку, если мы не углубим свои музыкальные познания. Что-то мне подсказывает, что ключ к разгадке именно з музыке.

– Как получается, что наши ощущения совпадают?

– Мы же сыщики, дружочек, значит, получили в удел и профессиональное чутье!

Доехав до надземного метро, Бертран повернул направо, считая, что его пассажиру доставит удовольствие вновь увидеть Барбе, Пигаль и Клиши.

– Ну, когда же запоет твоя Виолетта? – нетерпеливо спросил Уильям.

– Скоро, пленка перематывается. У тебя есть любимое место?

– Да, когда она умирает.

На широком столе посреди просторной костюмерной Пале-Гарнье было разложено сметанное на живую нитку платье. Очень скоро оно превратится в наряд для Айши. Агнесса, которая руководила пошивочными мастерскими и была легендой театра – сорок лет работы на одном месте, – согласилась в неурочные часы сшить свадебный наряд по модели, вчерне изображенной Иветтой на листе бумаги. Она уже подобрала образцы, но никак не могла найти кружева для лифа и шелковую тафту для юбки.

– Вот эта лучше подойдет, она потяжелее, – посоветовала портниха.

– Да, но белый цвет здесь несколько тускловат, – заметила Иветта.

– Это из-за электрического света. Я уверена, что под солнцем она станет идеально белой! – заявила Айша. – В Марокко всегда солнечная погода.

Над их головами, словно большие белые тюлевые птицы, парили короткие, вывернутые наизнанку пачки из «Лебединого озера», подвешенные к веревкам, натянутым между балюстрадами вдоль верхней галереи. Ниже, по обеим стенам, висели костюмы, приготовленные для будущих постановок. Справа – «Ромео и Джульетта», слева – «Сила судьбы». К каждому из них был приколот большой лист бумаги, на котором вверху красным фломастером указана роль, а пониже, черным, – имя исполнителя; в нижнем углу – порядковый номер и пометки с напоминанием, что необходимо добавить к костюму и какие недостатки устранить: подобрать драгоценности, обувь, трико, пришить три пуговицы, заменить молнию… На полу стояли картонные коробки и сумки, набитые всякими аксессуарами. В дверь постучали.

– Войдите.

– Здравствуйте, сударыни.

– Ах, месье Лебраншю, я и забыла, что сегодня вы должны были принести мне платья Каллас. Как прошла фотосъемка?

– Хорошо. Снимки уже в печати. Куда мне все это положить?

– Давайте пока повешу их на стойку, потом уберу на место. Костюмы, которые когда-то носила дива, певшая партию Нормы в Париже, упакованы в прозрачные пластиковые чехлы. Для первого акта – длинное шерстяное платье цвета слоновой кости с драпе и нижней юбкой из белого муслина, с широким поясом и большой бархатной накидкой темно-синего цвета, окантованной крупной витой тесьмой и вышитой листьями и серебристыми цветами лилии. Для второго акта – другое, тоже длинное платье, без рукавов, из органзы, с накидкой из «дикого» шелка; ансамбль в светло-розовых и желто-золотистых тонах.

– Ну что, Айша, вижу, подготовка к свадьбе идет полным ходом…

– Только никому ни слова! Особенно Уильяму.

– Обещаю!

Эрнест любил приходить сюда, ему нравилось плутать в необычайно сложном лабиринте вешалок со сценическими костюмами, которые были одновременно и рабочей и праздничной одеждой, допускающей любые излишества, безумные выходки и не требующей постоянной заботы о хорошем вкусе. Он испытывал необъяснимую нежность к этим одеяниям, которые так часто исчезали из одного спектакля, чтобы появиться в другом. Они были второй кожей, которую натягивали на себя исполнители, не меняя своей индивидуальности. Эта костюмы так облегали артистов, что казалось, будто они хранят следы часто повторяемых движений, контуры тела – память о персонажах. Они служили последними напоминаниями о давно забытых спектаклях, передавая при этом эпоху, стиль, раскрывая эволюцию моды. Роскошь здесь бесстыдно соседствовала со строгостью. Чтобы создать иллюзию, нужно было умение Агнессы и тех «маленьких ручек», которые кроили, шили, вышивали и воплощали замыслы дизайнера, костюмера или модельера. Самые необычные, фантастические идеи становились явью в этих тканях, шероховатых или шелковистых. На подкладках сохранились имена хористов, статистов, танцоров кордебалета, тех, кто давно забыт, но кому обязаны успехом Павлова, Нуреев, Сара фон Штадт-Фюрстемберг, Эрма Саллак и незабвенная Каллас.