Дмитрий Вересов - Завещание ворона

— Вы член команды, черт вас побери в конце концов, и вам не стыдно ли, что Машенька Ярцева, она всего три дня работает, а продала втрое больше?

"Ни хрена мне не стыдно, — думал про себя Никита, — мне только вот за поколение мое обидно, что такие сучки незаметно подросли, и где же мы вас проглядели-то? "

— Никита, вы член команды, мы решаем общую задачу, и как ваш менеджер, я обязана назначить вам десять очков штрафа, вы меня поняли?

Илона глядела на него снизу вверх, как если бы она глядела сверху вниз, да еще не просто так, а сквозь линзы микроскопа, а он — Никита Захаржевский, человечище — был не сформировавшейся личностью сорока двух лет, этаким микрокосмом Вселенной, хранителем уникального опыта, а ничтожным микробом, инфузорией на предметном столике ее микроскопа…

Он вышел из ДК имени Пятилетки, где флоралайф проводил свою рекламную акцию, и побрел к Мариинскому, дабы сесть там на двадцать второй автобус.

«Экое место неудобное, — подумал Никита, — ничем отсюда не выедешь, а ведь и опера, и консерваторская сцена, да еще и эта Пятилетка тут же!»

Никита брел, понурив голову, думая про то, чем обернутся ему десять штрафных очков.

— Вот ведь мура какая! — неслышно бормотал он, — всякая мелюзга повылезала откуда-то, словно тараканы на просыпанный сахар, и это называется теперь новым поколением и нашей надеждой на будущее, в то время, как мы уже поколение не то чтобы потерянное, а совершенно никчемное, которое легче убить, чем переучить и прокормить…

С этими невеселыми мыслями он и подошел к остановке двадцать второго, и уже принялся высматривать не вынырнет ли из-за угла военного училища железнодорожных войск белый силуэт долгожданного «Икаруса», как вдруг рядом остановилась машина, и кто-то окликнул его по имени.

Передняя дверца новенькой «Ауди» призывно приоткрылась.

Это был Гусиков…

«Ах ты старый педрило, а я ж тебя только сегодня вспоминал!» — удивился про себя Никита, садясь в так кстати объявившееся вдруг транспортное средство…

— Хай, Люсьен, петит ами, — начал было Гусиков…

— Слушай, Гус, давай-ка сразу договоримся, я тебе больше не Люсьен и не петит ами, о'кэй? — сразу ощетинился Никита…

— О'кэй, — ответил Гусиков вполне дружелюбно, — вижу, что ты имидж поменял, и в садик в наш… — Гусиков с многозначительной усмешкой сделал акцент на словах «наш садик», — в клуб больше уже не ходишь?

— Не хожу, — угрюмо буркнул Никита…

Поехали до Никольского собора, там свернули направо в сторону Нарвской заставы…

— Флоралайфом торгуешь? — спросил Гусиков, кивнув на огромный бэдж, украшавший лацкан Никитиного пиджака.

— Пытаюсь, — тяжело вздохнув, ответил Никита.

— Ага, жисть новую начал, значитца! — понимающе причмокнул Гусиков, поворачивая на светофоре, — но и я теперь уже не Гус, надеюсь, понятно?

— Ну а ты, судя по машинке, — Никита похлопал ладонью по торпедо, — судя по новой «Ауди», дела у тебя идут нормально, ты флоралайфом не торгуешь!

— Не торгую, правильно, я теперь сменил среду обитания, в садик в наш давно уже не хожу, я теперь на таких людей вышел, у тебя голова от высоты закружится…

— Да ну? Кто ж такие? — Никита изобразил на лице участливую готовность изумиться.

— Кто такие, говоришь? А такую фамилию как Гогенцоллерн слыхал? Или Романовы? Дашковы, Татищевы, Голицыны? Валуа, наконец? — Гусиков с некоторым торжеством посмотрел на своего пассажира… — Сегодня, кстати, старый князь Иван Борисович на даче на Каменном коктейль устраивает, не желаешь пару сотен долларов заработать?

От таких речей Никита испытал некое возбуждение, потому как во флоралайфе двести долларов — это почти месячный заработок. А если учесть наложенный на него Илоной штраф…

— Что, где, когда? — выпалил Никита.

— Во-первых, приведи себя в порядок, — назидательно сказал Гусиков, — сходи в парикмахерскую, побрейся, оденься прилично. — Гусиков скосил взгляд на лацкан Никитиного пиджака со значком флоралайфа. — Есть у тебя темный костюм, приличные туфли и свежая сорочка с галстуком?

— Что, приглашаешь меня продвигать флоралайф на правительственной резиденции? — не без куража переспросил Никита. — А то моя начальница тоже мне сегодня выговор учинила за внешний вид.

— Я тебе чистенькую работенку даю. За тапера на светской вечеринке лабать фоновый, так сказать, музон, компри?

Гусиков свернул с Новопетергофского на Нарвскую площадь и по кругу устремился дальше, вырываясь на простор проспекта Стачек.

— Двести баксов? — уточнил Никита.

— Сто сразу аванс и еще сто по окончании суаре, — сказал Гусиков.

— А где, когда? — уже совсем по деловому и без лишнего куража спросил Никита.

— Дачку ка-два на Каменном острове знаешь?

— Знаю, — ответил Никита.

— Вот там, ровно в семь и не опаздывай… Гусиков остановил машину напротив метро Кировский завод, и высаживая Никиту добавил:

— Интересная публика соберется, скучать не будешь, обещаю… — И, когда Никита уже было почти вылез, окликнул его: — Аванс-то возьми, а то еще придти забудешь…

Придти Никита не забыл.

И даже наоборот, пришел на двадцать минут раньше назначенного.

Время не сумел рассчитать, от метро Черная Речка на Каменный остров оказалось всего пять минут пешком. Вот и пришел с запасом. Думал еще и не пустят, придется ждать.

Но пустили.

Два прапорщика ФСБ в штатском по его звоночку открыли ворота и, проверив фамилию в списке, впустили на территорию.

Никита здесь вообще-то бывал пару раз, хотя и давно. Все было так же, как и тогда. Чисто выметенные асфальтовые дорожки, зеленый газон, двухэтажные корпуса светло-серого камня с огромными, не для северного климата окнами с вечными в них зелеными занавесками…

В холле его встретил все тот же Гусиков.

— А-а-а, молодец, что пораньше пришел, иди, вон там твой стейнвей тебя дожидается, — и еще спросил участливо: — Кофе или чаю не хочешь? Официантов в зале не дергай, тебе не положено, а покормят тебя потом, там где стол для персонала… и гляди, со спиртным там не переусердствуй, ты меня понял?

«Стейнвей» вообще-то оказался «Блюттнером», вполне строил и, если не считать глухой безответной «до» в пятой октаве, то в остальном инструмент был вполне пригоден.

Никита сперва одной правой наиграл из второй части двадцать первого фортепьянного концерта Моцарта, потом, оглядев пока совсем еще пустое фойе, сбацал классическое буги-вуги, плавно переведя его в Шопена…

Снова подошел Гусиков, большим пальцем показывая, что играет Никита, как надо, и даже лучше…

— А что это за люди? — не прерываясь, поинтересовался Никита.

— А-а-а. Дворянское собрание нынче тут, их светлость князь Новолуцкий из Парижа приехать изволили, на, так сказать, пепелище, пользуясь моментом послабления режима к старорежимной аристократии… — витиевато ответил Гусиков и быстро слинял, потому как в залу начал набираться народ.