Дмитрий Вересов - Завещание ворона

Ему бы лучше заниматься чисто научной проблемой углеродной сверхпроводимости, закрыв на остальное глаза! Разве не мечталось ему когда-то без мелочной опеки, без партийного руководства, без ограниченной сметы заниматься любимым делом, причем видеть результаты применения его идей не только в производстве, но и в прибыли фирмы? Что ему еще было надо? Но обжегшись когда-то на голубых алмазах, Павел «дул» теперь на все углероды. Ему казалось, что кто-то невидимый и могущественный играет «Информедом», как детским корабликом, намеренно разоряя его…

Все это Павел сказал вице-президенту фирмы Крису Вилаи.

— Послушай, Пол. Ведь это элементарная диалектика. — Крис откинулся в кресле, выпуская изо рта аккуратные колечки сигаретного дыма. — Со всеми ее противоречиями, отрицаниями, скачками, рывками. Это условия любого движения. Поверь, мне не меньше твоего хочется бесконечного процветания «Информеда», но надо быть реалистом. Это бизнес в условиях свободной рыночной экономики.

— Когда-то мне приходилось заниматься этой самой диалектикой в самой ее извращенной форме. И угробить на нее не меньше времени, чем на минералогию. Потому я тебе и говорю, что с «Информедом» происходит совсем не стихийный, а вполне управляемый процесс. Разве ты этого не чувствуешь?

— Я очень ценю тебя, как одного из лучших специалистов в своей области. Но не станешь же ты утверждать, что лучше меня разбираешься в коммерческих вопросах? — Крис сделал дружескую улыбку по всем правилам мимической техники. — А потому, поверь моему опыту — все очень скоро придет в норму, и цепь этих случайностей… именно, случайностей… прервется. Пока не вижу повода для беспокойства… Да! У меня к тебе просьба. Не стоит высказывать свои предположения отцу. Ты же знаешь импульсивную натуру старика? Примчится, устроит скандал… Договорились? Ну, и хорошо! А если у тебя еще появятся какие-нибудь подозрения, навязчивые идеи, сразу приходи ко мне. Я буду твоим личным психоаналитиком… Шучу, Пол! Шучу…

Я буду твоим личным психоаналитиком… Я буду твоим личным цензором… Что потом стало с поэтом? Что станет с ним самим? Куда он денется, если разорится «Информед»? Дело было, конечно, не в нем. За себя бы он не волновался, но теперь их пятеро. Теперь у него семья…

Этот день для Павла начался с ночи. Не с времени суток, а с ощущения, что их только двое на всей земле — он и она. Как будто это была их с Татьяной последняя ночь перед долгой разлукой, перед какой-то неведомой войной. А потом было такое же замечательное утро с малышами, попытавшимися бойкотировать кашу на завтрак…

Когда Павел выходил из машины у делового центра, в котором находился офис «Информеда», он обратил внимание на парковавшийся новенький «Мерседес», что называется, с иголочки. И уже пропуская в дверях какую-то полную даму, Павел обернулся. Из «Мерседеса» выходил Кристиан Вилаи. Он вошел в офис сразу за Павлом и вместо приветствия пригласил всех акционеров к себе в кабинет.

За вытянутым вдоль окна столом сидели основные действующие лица акционерного общества «Информед»: Аланна Кайф, Алекс Кайф и Павел Розен. Во главе стола за легкой дымовой завесой, с сигаретой в левой руке — вице-президент Кристиан Вилаи. Не было только профессора Джорджа Вилаи.

— Прежде чем я сделаю важное сообщение, — начал Крис, — хочу проинформировать вас, что мой отец, профессор Вилаи, вчера вечером с подозрением на инфаркт был помещен в больницу.

— Как же так, Крис? — у Аланны задрожал голос. — Что же ты не позвонил? Как же так? Алекс, немедленно едем к профессору в клинику…

— Подожди, Аланна, — голос Криса был удивительно спокоен. — Я сам об этом узнал только полчаса назад. Но прежде, чем вы поедете в больницу, прошу выслушать меня. Вы взрослые люди, и я не буду тратить лишних слов, чтобы подготовить вас к другой неприятной новости. Скажу только, все в руках господних! Так вот. «Информед» не способен платить по своим финансовым обязательствам. Короче говоря, мы банкроты. Вы прекрасно знаете те условия, в которых в последнее время оказалось наше акционерное общество. «Информед» способен был выдержать любое из этих роковых обстоятельств, но в отдельности. Противостоять же им всем одновременно мы, к большому моему сожалению, не способны. Экстренные меры, которые я пытался предпринять, оказались запоздалыми. Фирма «Информед» прекращает свое существование… — Крис сделал театральную паузу. — Но жизнь, друзья мои, продолжается. В пятницу всех прошу к нам с Сесиль на прощальный ужин…

Можно, конечно, вскочить и закричать: «Я же говорил! Я же предупреждал! А ты что сказал мне тогда?» Глупо и бессмысленно. Тем более дело не в стечении обстоятельств и не в банкротстве, а в умышленно созданных обстоятельствах и преднамеренном банкротстве. И еще. Странное поведение Криса, неожиданно открывшаяся тяга этого мормона-праведника к табаку, к дорогим коньякам, его новенький «Мерседес» и неожиданный сердечный приступ Вилаи-старшего… Складывалось такое впечатление, будто Крис примерял на себя новую, чужую роль — и при этом ждал банкротства «Информеда», более того, был каким-то образом замешан в нем и прилагал все усилия, чтобы акционеры не забили тревогу. Говорил складно — а глазки-то все бегали, бегали… Ну что ж! Если все, конечно, так, то Криса можно поздравить! А вот сердце старика Джорджа не выдержало такого предательства от собственного сына… Единственное, что оставалось делать в эту минуту Павлу — это мчаться в больницу, к профессору, вслед за Аланной и Алексом…

Но два телефонных звонка изменили его планы. Первый звонок был от Татьяны. Она плакала в трубку, рассказывая о визите шерифа.

— Павлик! Я этого больше всего боялась… Я все ждала, что в ней скажется ее родная мать… А потом я успокоилась. Такая серьезная, умная девочка. Павлик! Ты же помнишь, сколько она читала… И какие это были книжки… правильные, хорошие книжки… А наше окружение для нее ничего не значило! Понимаешь, ровным счетом ничего! Любовь ничего не значила! Только кровь, кровь ее матери… Она рано или поздно должна была пойти по ее стопам. И я ничего не могла сделать! Я не смогла, Павлик! Прости меня! Прости!..

Он, как мог, успокаивал ее, говорил, что еще ничего не известно, и нет никаких поводов к расстройству, тем более к истерике. Но сам чувствовал, что Таня права, и они не смогли изменить судьбу этой девочки, давно уже расписанную теми же силами, что вели по жизни ее родную мать — Татьяну Захаржевскую.

Второй звонок был из больницы. На том конце провода тоже плакала женщина. Аланна Кайф, захлебываясь слезами, сообщила, что десять минут назад умер профессор Джордж Вилаи…

Дверь тихо приоткрылась и в кабинет отца вошли два маленьких человека.