Роберт Уилсон - Кровь слепа

— Так вы склоняетесь к мысли, что непосредственный исполнитель — это Леонид Ревник? — спросил Диас. — И это несмотря на то, что прибыл он сюда только после того, как его предшественник в июне две тысячи пятого сбежал в Дубай?

— Наверное. Не вижу причины, по которой Ревник не мог бы поддерживать связь со своим предшественником, — сказал Фалькон. — Но, узнав сейчас о Юрии Донцове, я начинаю думать, что и он мог найти для себя роль в новом заговоре, начало которому положил взрыв шестого июня. Ведь то была попытка захватить политическую власть во всей Андалузии. Теперь же — цель более приземленная. Донцов намеревается возглавить крупную криминальную структуру. Похищение дисков через Василия Лукьянова очень важный элемент его плана — получить влияние не только среди членов банды, но и в более широком масштабе. Диски должны дать ему толчок, помочь получить вес в корпорации «Ай-4-ай-ти» и компании «Горизонт», служащие которых запятнали свою репутацию неблаговидным поведением, в результате чего их можно шантажировать.

— Так чего же он хочет? — спросил Диас.

— Не знаю, — отвечал Фалькон, — но думаю, что на этот раз речь идет не о политике, а о приумножении капитала — о деньгах.

— Кстати о деньгах, — сказал Рамирес. — Их-то мы еще не обсудили. Я забыл сказать, что сегодня фургон компании «Prosegur» увез деньги, найденные в багажнике «рейнджровера» Василия Лукьянова. Сейчас они уже в «Банко де Бильбао».

— Сколько же их там? — спросил Диас.

— Семь миллионов семьсот сорок восемь тысяч двести евро, — сказал Рамирес. — Я присутствовал при передаче.

— Знаете, Хавьер, если вы хотите прищучить русских и уличить их в том, что они участвовали во взрыве шестого июня, то сильно сомневаюсь, чтобы Никита Соколов вам в этом помог, — сказал Кортес. — Не такой он парень, чтобы расколоться на допросе. Прижать его по поводу двойного убийства — это да. Ну и что дальше? Не забудьте, что он вор в законе, а в их кодексе, как и у сицилийской мафии, в таком случае прописано одно: молчание.

— А руководители, о которых мы толкуем, — сказал Диас, — невидимки. В нашем распоряжении только одна фотография предшественника Ревника, снятая в начале две тысячи пятого года. Снимка самого Ревника у нас нет, Юрий Донцов представлен только старым тюремным снимком. Да столкнись мы с этими ребятами на улице, мы и знать не будем, что видели их!

— К тому же за убийство Ревник никогда и не привлекался, — сказал Кортес. — Был замечен в отмывании денег, проживании по фальшивым документам, организации ложных банкротств и участии в криминальной группировке. Наркотиками же он не торговал, равно как и людьми, случаев вымогательства за ним не числится. И убивать он не убивал.

Завибрировал мобильник, и отвечать вызвался Перес.

— Кто-нибудь внедрен в группировку Ревника? — спросил Фалькон, переведя взгляд с Кортеса на Диаса.

— У нас имеются информаторы, — отвечал Диас.

— Меня интересуют верхние этажи лестницы, — сказал Фалькон, — и какова ее высота. Во всех этих гангстерских предприятиях обычно участвуют и местные.

— Но к Ревнику местные не суются, — сказал Кортес.

Диас обменялся с ним взглядом, и тот качнул головой — жест еле заметный в сгущавшихся на площади сумерках.

— Звонила дорожная, — сказал Перес. — На улице Эрнан-Руис найдена машина Калеки. На заднем сиденье оставлена окровавленная футболка. Я лучше туда подъеду.

— Возьми с собой Фелипе из судмедэкспертизы, — сказал Рамирес и вздохнул: — Я тоже туда загляну — мне по пути.

Фалькон заплатил по счету и обменялся телефонами с Кортесом и Диасом, все еще тянувшими свое пиво. Он направился обратно ко Дворцу правосудия забрать машину.

Возле Садов Мурильо они нагнали его.

— Простите, Хавьер, — сказал Кортес, — но прежде чем обсуждать с вами наших информаторов, надо было получить разрешение, а делать это прилюдно мы не хотели.

— Нам удалось-таки заполучить информатора, близко знающего Леонида Ревника, — сказал Диас. — Это двадцатипятилетняя женщина, жительница Малаги.

— И к тому же чудо как хороша, разрази ее гром! — подхватил Кортес. — Такая могла бы шутя знаменитого футболиста подцепить или какую-нибудь звезду и горя бы не знала, но эта дура набитая ничего лучше не придумала, как связаться с гангстером по имени Виктор Беленький.

— Я уже слышал это имя, — сказал Фалькон, вспомнив свой разговор с Пабло из НРЦ. — Он правая рука Ревника и возглавляет каждое строительство в Коста-дель-Соль. С чего бы этой девушке доносить на него?

— Мы только начали ее разрабатывать, — пояснил Кортес. — В прошлом месяце мы застукали ее братца в компании каких-то остолопов на яхте с семьюстами килограммами гашиша. А это паренек, который в тюрьме строгого режима долго не протянет.

— А имя у этой девушки имеется?

— Пока что мы зовем ее просто Кармен, — сказал Диас.

Свет над входной дверью его дома на улице Байлен не горел. Дав задний ход, он поставил машину прямо на булыжники в апельсиновой рощице.

Спотыкаясь, он направился к двери и почувствовал мгновенный приступ страха, когда из темноты вынырнула фигура и кто-то крепко ухватил его за плечо.

— Спокойно, Хавьер, — сказал Марк Флауэрс. — Выпивал, поди?

— Выпил бокала два пива, — отвечал Фалькон, — но видать, мне этого мало — я прямо вздрогнул, когда ты подошел.

— Крадучись, как вор. Возник словно ниоткуда, из темноты.

— Для встречи со мной.

— Ну так или иначе, но я здесь. Может, войдем?

Фалькон никогда не знал, как ему разговаривать с Марком Флауэрсом и что тот думает о нем, но Марку это-то и нравилось: он любил казаться загадочным. Какой смысл числиться ответственным по связям с общественностью в американском консульстве в Севилье, если все кому не лень будут знать, что на самом-то деле ты оперативный работник ЦРУ и шлешь донесения в Мадрид?

Флауэрс был импозантным пятидесятичетырехлетним мужчиной, неоднократно женившимся и разводившимся. В последние годы шевелюра его стала катастрофически редеть, отчего он прибегал к зачесу. Он был бы седым, если бы не красился, а вдобавок Фалькон подозревал Флауэрса в том, что во время одного из длительных своих отпусков, которые тот проводил в Штатах, он сделал себе пластическую операцию, убрав морщины в уголках глаз и складки на шее.

— Ты что, в трауре, Марк? — спросил Фалькон, внезапно догадавшись, почему не сразу разглядел Флауэрса в темноте: тот был одет во все черное.

— Это я чтобы казаться стройнее, — сказал Флауэрс, поправляя свою черную рубашку с короткими рукавами, чуть вздернутую на округлившемся животе. — Вот погоди — доживешь до моих лет и моего веса, тоже будешь хитрить и думать о фигуре.

Они вошли в патио. Бронзовый мальчик отражался в гладкой как зеркало воде фонтана.