Сэм Льювеллин - Кровавый апельсин

Справившись наконец с замком, он помахал рукой, чтобы мы проезжали, и закрыл ворота за нами. Я вслед за Делом объехал вокруг большого сарая с плоской крышей. Эду и здесь пришлось повозиться. Но он все-таки снял замок, отодвинул здоровый железный засов, и мы вошли внутрь.

На стеллажах лежала наша мачта; металлические детали тускло поблескивали в полумраке.

— Вот, — махнул рукой Эд.

Они установили дополнительную пару распорок и усиливающий фланец [21] Соединительная часть труб, валов. . Все это выглядело вполне добротно, но я хотел проверить.

— Нельзя ли зажечь свет? — спросил я Эда.

— Лучше не надо, — ответил он. — У нас и так счета не оплачены. Вот возьми фонарь.

Светя себе фонарем, я внимательно осмотрел отремонтированную мачту. У меня не было никаких претензий.

Мы погрузили мачту в грузовик. Пока я с Эдом привязывал ее, Дел куда-то исчез.

— Черт побери! — психанул Эд. — Неужели рванул в кабак?

Неожиданно снаружи послышался короткий вскрик, топот ног и звуки ударов по чему-то мягкому.

— Этого нам только не хватало! — охнул Эд. Я выскочил на улицу. Возле мусорного контейнера я различил две фигуры — одна склонилась над другой, лежащей на земле. В том, кто был на ногах, я узнал Дела. Я направил луч фонаря на лежащего.

Человек был одет в синюю униформу. Под головой растекалось кровавое пятно; фуражка валялась поодаль.

— Идиот! — не сдержался я. — Это же служба безопасности!

— Аккуратнее с выражениями, — со злостью ответил Дел. — Лучше нам убраться отсюда поскорее. — Он быстро направился к сараю.

Я посмотрел на охранника. Лицо его было смертельно бледным, рот приоткрыт. Вид был такой, будто он храпел во сне. Напугавшись, я пощупал пульс. Парень был жив, хотя и без сознания. Услышав его стон, я поспешил назад. У дверей сарая луч фонаря случайно упал на висячий замок, и я с удивлением обнаружил, что дужка его сломана. Оказывается, когда Эд возился с ним, он не подбирал ключи, а просто воспользовался мощными кусачками для болтов.

Я почувствовал страшную тяжесть в груди.

— Эд! — заорал я. Мой голос гулко отозвался в пустоте огромного помещения. — Что тут у тебя за чертовщина?

— Сделай одолжение, заткнись, — посоветовал Эд. — Вчера приезжали эти суки из комиссии по банкротству. Все опечатали и сменили замки. Тебе нужна твоя мачта? Вот и забирай побыстрее, пока этот козел не очухался.

Я открыл было рот, чтобы возразить, но тут же осознал, что попал в безвыходное положение.

Уехали мы, не включая фар, и ухитрились не наткнуться ни на одну полицейскую машину. У первой же телефонной будки я притормозил, вышел и набрал три девятки, чтобы вызвать «скорую помощь» в «Гал Спарз». Выехав из Плимута на шоссе "Б", я обогнал грузовик и в ярости помчался как сумасшедший по направлению к Пултни.

Постепенно я взял себя в руки. На всю эту историю можно было посмотреть и иначе. Эд старался помочь мне как мог. С его стороны это выглядело благородным поступком.

Мы подогнали автокран, чтобы снять мачту с грузовика. Дел взялся за рычаги.

— Добрый старина Дел, — проговорил Эд, наблюдая, как тот аккуратно укладывал секции мачты на козлы. — Он уехал из Эссекса. У него теперь небольшое дело в Блэкуотере.

— Правда? — поддержал я разговор.

— Угу... Да ладно, все это трепотня.

— Слушай, Эд, — решил я сменить тему. — Давай поговорим. Тебе нужна помощь?

— Мне? Нет, старина. Никогда.

Дел завел мотор своего грузовичка, Эд забрался в кабину, и они укатили. Я решил сходить к телефону и позвонить в центральную больницу Плимута — узнать, как себя чувствует тот охранник. Мне сказали — «удовлетворительно», а когда поинтересовались, кто спрашивает, я повесил трубку. Грузовичок уже миновал автостоянку; теперь свет его фар виднелся на дороге, идущей вдоль берега. И только сейчас я сообразил, что даже не попрощался с ними.

На следующее утро я поехал на станцию встречать Агнес де Сталь и поймал себя на том, что обращаю внимание на каждую полицейскую машину. Когда подошел поезд, я уже был на перроне. Она приехала в вагоне первого класса. Контролер уделял гораздо больше внимания ей, нежели ее билету, и его трудно было в этом упрекнуть: в своей мини-юбке и темно-зеленом облегающем жакете она выглядела потрясающе. Настоящая француженка!

Увидев мою машину, она обрадовалась как ребенок.

— Изумительно! — воскликнула она.

Я даже лучше стал себя чувствовать в ее присутствии. Дорога домой показалась короче; в одиннадцать мой длинный черный «ягуар» уже остановился перед «Милл-Хаусом».

День обещал быть великолепным; вокруг гудели пчелы, перелетая с цветка на цветок.

— Господи, какая красота! — продолжала восхищаться моя гостья. — Просто идиллия! — Она бросила на меня лукавый взгляд, улыбнувшись краешками губ.

— Вы меня поражаете, — заметил я.

— Все мое детство прошло в деревне, — рассмеялась она. — Так приятно вспомнить прошлое!

Сегодня я решил устроить себе выходной. Гарри следовало дать время на размышления. Я окинул взглядом свой двор, а потом сходил на кухню и принес кофе на террасу. Металлический столик, за которым мы устроились, заливало яркое солнце.

— Итак, — произнес я, — с чего мы начнем?

Вместо ответа она сняла свой жакет, под которым оказалась черная кофточка. Янтарные бусы переливались в солнечном свете, чудесно гармонируя с ее загаром.

— Вас хвалили, — начала она. — Позавчера ваш парусник произвел на всех сильное впечатление. Думаю, вы не на шутку озадачили ваших французских коллег. — Она широко улыбнулась. Мне никогда не доводилось видеть таких синих глаз. — Мне хотелось бы побольше узнать о вас.

Мы пили кофе, и она расспрашивала меня о катамаране, и о том, в каких гонках я участвовал раньше, и о моих планах на будущее. Вопросы были самыми обычными, мы оба прекрасно это понимали. Тем не менее, они каким-то странным образом сблизили нас. Наконец она захлопнула блокнот и сказала:

— Я слышала, у вас финансовые затруднения?

Это внезапно насторожило меня.

— Не больше, чем у любого владельца судна за триста тысяч фунтов.

— В Лондоне говорят, что вы ищете спонсора?

— Это правда. А от кого вы это слышали?

— Я пишу статью о Терри Таннере. Общаюсь с его друзьями, его окружением, если можно так сказать.

Она слегка подалась вперед, поднеся чашку к губам. Густая прядь ее темных волос упала, заслонив от меня половину ее лица.

— Боюсь, я ему не понравился.

— Это не должно вас беспокоить, — неожиданно резко заметила Агнес. Мы оба замолчали; тишину нарушало только жужжание пчел и щебет ласточек, снующих в свои гнезда под крышей моего дома.

— Почему вы так считаете? — поинтересовался я.

— Потому что он сутенер. — Она произнесла это слово сначала по-французски, а потом перевела для меня: — Он существует за счет других.