Сэм Льювеллин - В смертельном круге

— Водоросли на руле! — крикнул я.

Скотто свесился над кормой.

— Все забито, — сказал он.

Мы делали все, что могли. Шли задом, орудовали веслом и баграми. Но не в состоянии были избавиться от этих водорослей. Мы проигрывали Поулу уже пять минут.

Скотто спустился в ледяную воду и руками очистил руль от длинных коричневых растений. Мы выпили чаю, а я думал о гонках, которые еще предстоит провести. Две гонки, которые я могу выиграть.

Но что-то было не так. Я говорил себе, что это просто невезение, но плохо, что мы потеряли инициативу. У меня в животе снова возникло неприятное ощущение. Поул хотел присвоить «Саут-Крик», и у него были шансы сделать это. Я не мог справиться со своим негодованием. Я должен был выиграть у Поула.

Мы вышли на левую сторону и теперь, освободившись от водорослей, опять набрали скорость. За кормой тянулась полоса белой пены. Это совсем неплохо, но предстояло выбрать такой путь, который позволил бы начать на этот раз с дальнего конца стартовой линии, где можно использовать порывы ветра.

Чарли объявил:

— Одна минута.

Мы с трудом развернулись на 180 градусов и вышли на стартовую линию у левого буя. Шли на пересекающихся курсах, мы левым, а Поул правым галсом. Брызги разлетались с палубы, как осколки хрусталя.

— Пушка! — сказал Чарли.

Ветер слишком разошелся, и звук выстрела не был слышен. На этот раз мы начали смело маневрировать, не считаясь с сильным ветром. Я волновался и ожидал, что на меня снизойдет спокойствие, то самое холодное спокойствие, которое делает все вокруг ясным.

Но оно все не снисходило.

— Иду направо, — предупредил я.

Я почти не мог говорить, волнение перехватило мне горло. Нам надо сделать еще один разворот и увеличить скорость. Вода заливала палубу, и было ясно слышно, как волны бились о корпус яхты Поула, которая поднималась и опускалась на гребнях волн.

— Время!

Я двинул румпелем. Нос яхты пошел к ветру. Поул не менял курса. Меня прошибло потом: мы могли столкнуться. Когда мы проваливались вниз, я увидел гик его яхты на уровне своих глаз. Я еще потянул румпель на себя. Но поздно: его гик, труба из крепкого сплава, ударил по снастям нашего правого борта. Мы закричали.

У меня в желудке было такое ощущение, будто я проглотил что-то холодное и тяжелое. Но он был прав, так как шел по правилам. Выходило, что это я налетел на него.

Теперь кричали все. Тяжелые детали такелажа с шумом обрушились на нашу палубу. Паруса бились под ветром. Я увидел их матроса, стоявшего на фордеке и со страхом смотревшего на нос своей яхты, ожидая столкновения. Как Билл Роджерс, подумал я. Совсем как Билл Роджерс. И я машинально прижал больную руку к груди, ожидая, что нос их яхты вот-вот врежется в нашу корму.

Но этого не случилось. Яхта Поула вдруг отошла назад. По моему телу струился пот. Я поднял голову. Растяжка, которая удерживает мачту, должна быть крепко натянута и прикреплена к палубе. Вместо этого я увидел безобразные расхлябанные обрывки, болтающиеся на ветру. Нодди закричал.

И тут раздался грохот. Мачта, лишенная опоры, рухнула в подветренную сторону на палубу. Яхта, внезапно остановившись, запрыгала на волнах.

— Надо закрепить ее, — сказал Скотто.

По УКВ-радио послышалось сообщение: «Протест поддержан. Деверо дисквалифицирован. Вторую гонку выиграл Уэлш». Мы начали устранять следы разрушения.

* * *

Лодка зрителей отбуксировала нас в гавань. Это была позорная процессия. Я смотрел на пирс. Там собралось много народа, люди толпились у основания маленького маяка, внимательно глядя в нашу сторону. Я старался делать вид, будто доволен всем.

— Какое невезение! — сказал Чарли. — Они не должны были выиграть.

Я отрицательно покачал головой. Это не было невезением. Здесь явно было что-то другое. Я вышел на вторую гонку нервный, как котенок, ожидающий трепки. Дергался, суетился и в результате потерял мачту.

Поул тоже стоял на причальной стенке, сверкал своей белозубой улыбкой и выглядел спокойно и уверенно. Еще бы, ведь он оказался прав.

Я ускользнул от журналистов, вернулся к Чарли и принял душ. В яхт-клубе снова устроили прием. Я твердо решил туда не ходить. Мы сидели в гостиной и потягивали виски под песню Джона Колтрейна «В эту туманную ночь».

Чарли сказал мне:

— Тебе все же лучше бы пойти, Деверо, и вести себя дипломатично.

Я готов был поспорить с ним, но какой смысл спорить, когда ты знаешь, что человек прав, тем более что полуфинал проигран из-за глупой случайности.

* * *

Эдди Силк был, конечно, на приеме и оставлял сальные отпечатки своих пальцев на бокалах виски, которым угощал яхт-клуб. Он был не единственным, кто не давал мне забыть о моих бедах.

— Хорошо еще, что никто не погиб, — посочувствовал он.

— Этого никогда не случилось бы, — сказал я, глядя поверх его сальных волос.

Сотрудник яхт-клуба, ответственный за связь с общественностью, подошел к микрофону, и я услышал:

— ... директор-распорядитель компании "Водка «Айсберг»...

Бледный мужчина в бежевом костюме поднялся на возвышение в конце зала и стал постукивать по микрофону. Но я не смотрел на этого бледного типа, внимание мое привлекла девушка с темными бровями, красиво очерченным носиком и короткими светлыми волосами. Та самая девушка, которая сидела в офисе на набережной в Саутгемптоне и принимала посетителей. Она тоже смотрела на меня.

Я начал протискиваться через толпу, пока оратор пытался связать водку со спортивным духом. Непроницаемые серо-зеленые глаза девушки сияли.

— Я надеялась вас здесь увидеть. Жду у входа.

Облака разошлись, и лучи заходящего солнца отражались от старых гранитных плит причальной стенки. Белая шелковая блузка девушки и отлично сшитый жакет с медными пуговицами выгодно подчеркивали крутую линию ее груди. На лацкане жакета был значок элитарного яхт-клуба. Мы перешагнули через причальные канаты двух траулеров и вошли в дверь бара «Мермэйд».

Сейчас, когда она ушла с приема, она казалась нервной и неуверенной.

Я спросил:

— Как ваше имя?

— Хелен Галлахер.

Я заказал напитки, и мы сели за поцарапанный стол в углу.

— Не надеялся встретить вас снова, — сказал я.

Она ответила:

— Я пришла специально, чтобы увидеть вас. Хочу задать несколько вопросов.

— Задавайте.

— Зачем вы приезжали в Саутгемптон?

— Мистер Рейстрик интересуется яхтенной пристанью, где я совладелец. Нам предложили продать пристань, а когда мы отказались, у нас начались неприятности.

Она кивнула. Выглядела она совсем несчастной и все время смотрела на исцарапанный стол.

— Но я позвонил по телефону, который вы мне дали, и все неприятности закончились.

Она довольно скептически взглянула на меня своими серо-зелеными глазами и спросила: