Александра Кравченко - Дарю вечную молодость / Ее последняя роль/

Отвечая на рукопожатие, Фалин вдруг с ужасом подумал, что скоро, наверное, ему нельзя будет дотрагиваться до нормальных людей, сидеть с ними за одним столом. Лиля и Иван, расценив уныние Жоржа по-своему, пытались как-то отвлечь его от мрачных мыслей, говорили наперебой.

— Вы, наверное, удивляетесь, что Лиля за меня вышла, — заметил Иван с добродушной улыбкой. — Я человек простой, небогатый, без высшего образования. С первой женой мы вроде на одном уровне были, а не ужились. А вот Лиля, казалось бы, среди людей искусства вращается, с актерами знакома, от которых все женщины без ума…

— Ну, хватит тебе, Иван, — с улыбкой перебила его Лиля. — Я, между прочим, никогда к актерам не льнула. Не в обиду тебе, Гоша, будет сказано, но есть такая поговорка: «Или мужчина, или актер».

— Почему-то считается, что актеры-мужчины тщеславны и завистливы, как женщины, — с хмурым видом кивнул Жорж. — Но лично я думаю, что актер — это, наоборот, мужская профессия, очень жесткая.

— Да, может быть… — вздохнула Лиля. — Во всяком случае, на примере Марины я это наблюдала. Ей приходилось быть бойцом, чтобы не затоптали. А сколько раз она сетовала, что актерская профессия — слишком зависимая, что роли часто достаются не тем, кому они действительно подходят… Да и за примерами далеко ходить не надо. Вот ведь Марина идеально бы подошла на роль герцогини Сансеверины. А взяли Бушуеву. И получилась не герцогиня, а нечто среднее между важной исполкомовской теткой и владелицей ночного кабака. И кто от этого получил удовольствие? Во всяком случае, не зрители.

— Да, довели Марину разные сволочи-интриганы, — вздохнул Иван. — А ведь ей бы еще и жить и играть…

— Но лично я не верю, что Марина покончила с собой, — решительно заявила Лиля. — Не такой она была человек. И как бы там разные Щучинские не изощрялись, а правда все равно рано или поздно выплывет.

— Но следствие давно закрыто, — напомнил Иван. — Сыщики больше к этому делу не вернутся. Зачем признавать убийство? Это будет еще один «глухарь». Легче все на самоубийство списать — тем более, что очень уж похоже.

— Да, похоже… — прошептал Жорж, глядя в одну точку. — Убийство может выглядеть, как самоубийство… Но ведь может быть и наоборот…

— О чем ты, Гоша? — удивилась Лиля.

— А? — Жорж вздрогнул. — Нет, это я так, про себя. Привык учить роли вслух.

Вскоре он торопливо распрощался и покинул уютную, гостеприимную квартиру Лили. Возвращаясь по темной улице домой, он что-то беззвучно шептал губами — словно и вправду повторял текст роли.

— В отличие от народной культуры, сохраняющей особенности каждой нации, светская культура по своей природе космополитична. Ну, например, если в прошлые века тамбовский, скажем, крестьянин отличался от нормандского, то о господах этого нельзя было сказать. Все носили широкие боливары, ездили на бульвары, слушали в театрах одни и те же оперы, рассуждали в клубах и гостиных о Наполеоне, Адаме Смите и так далее. Даже мода на характеры, образы, на выражение чувств была общей. Разве, например, Татьяна Ларина не похожа на английских барышень из романов Джейн Остин? Вот поставьте рядом Татьяну и Элизабет из «Гордости и предубеждения»: одинаковые платья, шляпки, общее пристрастие к чтению романов, развитое чувство собственного достоинства, ироничность умных и образованных девушек. Элизабет тонко и остроумно высмеивает лицемерие в окружающих ее людях, подмечает и снобизм Дарси, несмотря на то, что влюблена в него. И в этой своей проницательности она сходна с Татьяной, которую также любовь не делает слепой, когда она размышляет об Онегине:

Думаю, что, будь Татьяна и Элизабет знакомы, они бы подружились друг с другом крепче, чем с собственными сестрами.

Лиля замолчала, пробежав глазами по лицам студентов. Голос у нее не отличался силой, и она не любила выступать в обширных помещениях. Но в этом коммерческом институте аудитории были маленькими, и потому у Лили создавалось впечатление, что она может найти подход к каждому студенту. Один паренек со стрижкой «в скобку» и в сорочке с косым воротом, воспользовавшись паузой в ее выступлении, выкрикнул с места:

— По-вашему выходит, будто светская культура лучше народной, потому что она объединяет, а народная вроде бы разъединяет.

Лилю не раздражали замечания, возражения, даже дерзость, и она нередко сама провоцировала студентов на споры. Гораздо страшнее для нее было равнодушие и скука на лицах слушателей.

— Вы неправильно меня поняли, молодой человек, — ответила она, слегка улыбнувшись. — Светская культура не лучше и не хуже народной. Это равновеликие ценности. Народная служит сохранению обычаев, языка, особенностей каждой нации, дабы человечество не превратилось в единообразную общность. А светская отвечает за развитие, за прогресс, который невозможен без сближения разных народов, без выработки универсальных ориентиров, изучения международных языков.

— Но ведь светская культура — это культура господствующих классов! — снова выкрикнул паренек, который, очевидно, тяготел к национал-патриотизму с коммунистическим оттенком. — Вы же сами сказали: крестьяне в разных странах отличались друг от друга, а помещики — нет.

Студенты уже стали подсмеиваться над его активностью, а Лиля спокойно и доброжелательно ответила:

— Ваше утверждение справедливо для прошлых веков, когда образование было доступно лишь представителям правящих классов. Хотя и тогда встречались простолюдины, приобщившиеся к светской культуре. Да и дворяне не были полностью оторваны от народных корней. Вспомните:

«Татьяна русская душою», Наташа Ростова, отплясывающая в деревне у дядюшки народный танец. Что же касается нашего времени, то сейчас классы не являются чем-то незыблемым, социальные категории размыты. Культурный уровень не имеет прямой связи с происхождением. И потому водораздел народная — светская культура не так заметен, да и проходит не по линии аристократ — простолюдин. Скорее, он зависит от места жительства и рода занятий. Носителями народной культуры, хранителями обычаев, фольклора чаще выступают жители деревень и маленьких городков. А в крупных индустриальных центрах национальные различия почти не заметны. И это естественно: ведь люди, запятые в промышленности, коммерции, науке по самой своей природе космополитичны.

— Не обязательно! — снова возразил оппонент, игнорируя подкалывания однокурсников. — Я вот собираюсь стать экономистом, но при этом люблю народное искусство. И вообще, я считаю, что так называемая светская культура нивелирует людей. Люди должны вернуться к своим исконным корням.