Ольга Лаврова - До третьего выстрела

-- Я здесь находилась, -- густым голосом сообщает круглая, на ногах-тумбах Настасья и показывает, как сидела за прилавком. Неподалеку от витрины у нее поставлен стул и еще скамеечка для опухающих ног. -- Сижу, в окно смотрю. Еще на той стороне улицы я его заметила.

Фотограф нацеливается в нее объективом, продавщица ни с того ни с сего улыбается: условный рефлекс на фотоаппарат.

-- Почему вы обратили на него внимание?

-- Да просто так. Он шел слева, а вон от того столба стал наискосок сюда переходить, к витрине. И остановился.

-- И долго стоял?

-- Нет, только зыркнул -- пусто внутри или нет. И входит. Быстрым таким шагом. Воротник поднят, и кепка на лоб. И -- уже возле кассы с револьвером, и Женя ему деньги отдает. И, он слышу, говорит: "Всех перестреляю!" С этих слов меня будто кто подбросил -- сейчас была за прилавком, а сейчас уже по переулку бегу, себя не помню... Только когда на двух мужчин набежала, очнулась. Зовите, кричу, милицию, магазин грабят! Обратно уже люди довели, ноги не слушались.

-- И что вы застали, вернувшись?

-- Женя сидит за кассой, как пришитая, и трясется. Даже товар не собирает, который я на пол смахнула.

-- Когда прыгали через прилавок? -- Знаменский прикидыва-ет, каково было брать такой барьер.

-- Ну да. Носки, рубашки, все полетело!

-- А где они сейчас? -- вмешивается Кибрит.

-- Вон отдельно сложены. Упаковка загрязнилась, протереть надо.

Кибрит начинает осторожно перебирать и осматривать указан-ные продавщицей вещи, упакованные в целлофановые пакеты.

-- Не помните, как они валялись, эти пакеты? -- спрашивает она продавщицу-кассиршу.

-- Да почти по всему полу.

-- На бегу от кассы к двери можно было наступить?

-- Почему ж нельзя...

-- А до возвращения вашей напарницы кто-нибудь в магазин входил?

-- Никто.

-- У вас какой размер обуви? -- обращается Кибрит к Настасье.

-- Тридцать седьмой. -- Она снимает с ноги тапочек и предъяв-ляет в доказательство.

-- Один неполный след есть, Пал Палыч.

Кибрит опыляет след. Входит Томин.

-- Скрылся. Никто его и близко не видел!

Кибрит кладет на пол пакет с отпечатком следа, который теперь виден отчетливее, и фотограф щелкает его сверху; Томин вздыхает:

-- Эх, от следа до человека...

* * *

А человек преспокойно идет по улице -- уже без кепки, плащ на руке. Заворачивает в обувной магазин.

-- Обслужите меня, пожалуйста.

-- Только если быстро, -- предупреждает продавщица. -- Зак-рываем.

-- Я все делаю быстро, милая девушка, -- и скидывает старые ботинки.

* * *

В милицейском микроавтобусе друзья возвращаются с места происшествия.

-- Ты бы все-таки назначил ревизию, Паша, -- советует Томин. -Магазины у нас грабят редко.

-- Замаскированная недостача? Почему бы тогда не сказать, что выручку отдали?

-- По-моему, на инсценировку не похоже, -- замечает Кибрит.

В городе уже ночь, по лицам скользят тени и свет.

-- Неизвестно, кого искать, -- снова нарушает молчание То-мин. -- То ли дурака, которому повезло, то ли умника, который промахнулся.

-- В смысле?

-- Сейчас, Зинуля, объясню. Примем для начала вариант дура-ка. Местный дурак. Шел мимо, учуял, что в галантерее сегодня деньгами пахнет, и думает: где наша не пропадала! Взял какой-нибудь пугач или крашеную болванку и отправился на дело. И случай уберег его от всех напастей. Ухватил дурак сколько успел, забился в свою норку и радуется: я от дедушки ушел, я от бабушки ушел!

-- В принципе, возможный вариант, -- соглашается Кибрит.

-- Разберем противоположную модель. Человек опытный, бывалый. Все взвесил до мелочей. Точно выбрал маленький мага-зинчик в тихом переулке. Точно знал, какой куш его ждет. Точно рассчитал момент -- час до закрытия и по телевидению междуна-родный футбол. Кстати, наши выиграли: три -- два.

-- Ура -- ура.

-- Мужское население следит за мячом, а наш умник отправля-ется грабить. И потом мастерски уходит от погони. Но пожилая грузная женщина проявила со страху фантастическую прыть. Теперь он сидит и злится, что не удалось взять всю кассу.

-- Опять похоже.

-- Вот видишь, Зинуля, это две модели. Не исключены и гиб-ридные. Скажи хоть, сколько у этой модели в холке.

-- Сейчас посчитаю, -- заглядывает в записную книжку, крас-новато освещенную проплывающей мимо рекламой, и бормочет. -- Ширину каблука множим на три и девять, получаем полную длину следа. Отсюда выводим рост... Сантиметров сто шестьдесят семь. Посмотрю таблицу, завтра скажу точнее.

* * *

Ранним утром следующего дня, когда во дворе лишь воробьи, дворники да владельцы собак, веснушчатый пятнадцатилетний Сенька Гвоздарев помогает матери: они метут, в четыре руки вытряхивают урны; работают слаженно, явно не впервой.

-- Ну чисто, сынок, пошли чай пить. -- Гвоздарева развязыва-ет низко надвинутую от пыли косынку и сразу молодеет.

-- Ага, ты ставь, я сейчас.

-- Куда, Сеня?

-- Нужно. Минут на пятнадцать.

У Сеньки дело в квартале пустых домов. Подобрал старый стул, заглядывает в окна: "Ага, кресло тоже сгодится!"

Пытается отодрать доску, которой наискось забита дверь, доска не поддается. А кресло дразнит.

Досадливо что-то бормоча, Сенька направляется к сараю, что-бы раздобыть какой-нибудь рычаг. Отыскав ржавую лопату, возв-ращается к дому и повторяет попытку открыть дверь. Лопата гнется. Сенька снова идет в сарай, видит в дальнем углу лом. Через кучу хлама лезет туда. И вдруг останавливается, ошеломленный, а затем медленно, затаив дыхание, опускается на колени. Среди мусора перед ним лежит большой черный пистолет...

* * *

Тем же утром, но попозже, на бульваре встретились двое. Один -- тот, что удирал от милицейских свистков, ограбив кассиршу, Бондарь, старый вор-рецидивист. Другой -- Виктор Лабазников, его подручный, парень лет двадцати трех. Тенниска обтягивает налитые мускулы, голова ладно сидит на загорелой шее, лицо почти приятное, если б не уклончивый, рыскающий взгляд.

Разговор между ними вполголоса, но крутой:

-- Нету? -- шипит Бондарь. -- Как нету? Искать надо уметь!

-- Каждый сантиметр носом перекопал, маэстро. Клянусь!

-- Значит, не в том сарае!

-- Строго по вашим координатам: дом с голубятней, скамейка, две липы.

-- Сарай к дому дверью? -- проверяет Бондарь.

-- Нет, боком. Дверь на одной петле.

-- Ну там и есть! Неужели самому лезть после вчерашнего?

-- Бесполезно, маэстро. Нету, -- Виктор сокрушенно вздыхает и повторяет: -- Нет.

В расстройстве Бондарь опускается на скамью.

-- Влетела мне твоя поганая галантерея... Себе дороже.

-- Главное -- сами целы! Как за вами рванули на мотоцикле, я думал -конец. И все-таки не пустой ушли.

Бондарь пренебрежительно машет рукой.

-- Еще кое-что я наколол, -- спешит задобрить Виктор. -- Во-первых, кассу взаимопомощи в одной конторе, где я взносы соби-раю как страховой агент. В получку они все по червонцу склады-ваются и на следующий день решают, кому давать ссуду. А ночь денежки лежат у казначейши в письменном столе...