Лилиан Браун - Кот, который пел для птиц

— Ну что же, попробуй. — Квиллер издал смешок. Будет забавно, если сиамцы станут охотно позировать мальчугану после того, как последние несколько лет отвергали все попытки профессионального фотографа их заснять.

Полли обещала позвонить после ухода Пола Скамбла. Было уже поздно, и Квиллер забеспокоился.

— Я угостила его стаканом вина и простым ужином, — объяснила она. — Ему понравился мой дом. Мы решили, что я надену синее шёлковое платье и жемчуга и усядусь в виндзорское кресло посреди библиотеки, на фоне кожаных корешков книг семьи Дункан, а в руке у меня будет «Гамлет».

— Когда он приступит?

— Именно это нам и нужно обсудить, Квилл. Он хочет работать при дневном свете, а поскольку я всю неделю занята в библиотеке, это нужно сделать за несколько уик-эндов. Ты же знаешь, дорогой, как я люблю проводить время с тобой вместе, и чтобы ничего нас не отрывало, но… что же ещё можно сделать?

«И зачем я вообще заварил всю эту кашу?» — подумал Квиллер, но вслух сказал, притворяясь равнодушным:

— Не расстраивайся. У нас ещё будет много других уик-эндов.

Остаток вечера Квиллер посвятил чтению вслух. Он читал сиамцам — это было их любимое времяпрепровождение, особенно перед сном. Выбор книг был обязанностью Коко. Они никогда не читали ничего от корки до корки, а выбирали главу то из одной, то из другой книги. Квиллер подозревал, что для его слушателей все произведения звучат одинаково, а сам он любил перелистать книги, которые читал прежде. Это было всё равно что встретить на углу улицы старого друга.

Сегодня Коко внимательно изучил новые приобретения из книжного магазина Эддингтона. Как следует обнюхав три книги о Второй мировой войне, он сбросил с полки «Огонь над Лондоном», и Квиллер поймал томик, не дав ему упасть на пол. Как всегда, он растянулся в своём любимом кресле, положив ноги на оттоманку. Юм-Юм примостилась у него на коленях, а Коко устроился на широком подлокотнике кресла, весь внимание. И ещё неизвестно, кого больше ублажал этот ритуал — кошек или человека.

После чтения вслух сиамцы, как обычно, перекусили на ночь, а затем поднялись по лестнице в свою комнату на третьем полуэтаже. Их дверь оставляли открытой на ночь с тех пор, как был создан птичий сад: кошки любили рано утром наблюдать за птицами из окон холла. А дверь в свою спальню Квиллер запирал, чтобы пушистые питомцы не забрались к нему под одеяло.

Ночь была ясная и тихая — ни ветерка. Светили яркие звезды. Незадолго до рассвета Квиллера вырвал из забытья шум: что-то стукнулось о дверь, а затем послышался душераздирающий вой. Выпрыгнув из постели, Квиллер устремился к двери.

— О господи! — вскричал он, бросаясь к телефону.

Большие окна с восточной стороны обрамляли ужасающую картину: ночное небо сверкало оранжевыми красками! Он набрал девять-один-один.

— Горит здание… на Тревельян-роуд, в четверти мили к северу от Бейс-лейн… новый Центр искусств… окружён лесом… может возникнуть лесной пожар.

Квиллер натянул брюки поверх пижамных штанов, скатился по спиральной лестнице на кухню и, схватив ключи от машины, выскочил из дома.

«О боже! — причитал он про себя, мчась по дорожке. — Столько надежд! Столько труда! Всё это искусство! Весь этот скипидар!.. Какой-то художник заработался допоздна — и курил, невзирая на правила… У Милдред будет сердечный приступ!»

Он уже слышал безумный хор — вой пожарных машин и сирены полицейских автомобилей. Когда Квиллер подъехал поближе, картина сделалась ярче: красные и жёлтые языки пламени лизали чёрное небо. Огонь не добрался до рощи древних деревьев… не добрался до новых ворот… не добрался до Центра искусств! Горел фермерский дом Коггин!

Языки пламени рвались в чёрное небо, и неуклюжие силуэты пожарных вырисовывались на фоне оранжево-красного ада. Сверкали мощные фары, вспыхивали синие мигалки. Пожарные машины, автомобили службы шерифа и пикапы волонтеров сновали во всех направлениях. С севера спешила ещё одна пожарная команда — из ближайшего городка.

Квиллеру приходилось писать о больших пожарах для газет Центра, но никогда он не видел ничего печальнее этого простого фермерского дома, который был весь охвачен пламенем. Где Мод Коггин? Удалось ли ей спастись?

Брандспойты были нацелены на пламя, слышалось шипение пара, вздымались клубы чёрного дыма. Безветрие внушало надежду, что искры не воспламенят Центр искусств. Но на всякий случай крышу здания поливали из пожарной кишки. Квиллер заметил брандмейстера в белой каске; все остальные были в одинаковых чёрных костюмах — с жёлтыми полосками, чтобы не затеряться в дыму. Как только потушили пламя, несколько пожарных поспешили внутрь с кислородными подушками. Когда они вскоре вышли из дома, лица их покрывала копоть, а головы были понуро опущены.

Люди шерифа огородили опасную зону жёлтой лентой. Квиллер двинулся по периметру, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Внутри заграждения ждала карета «скорой помощи», офицеры из полиции Пикакса и службы шерифа только пожимали плечами. «Может, никого не было дома», — с надеждой сказал один из них. Корреспондент «Всякой всячины» тоже ничего не знал. Он делал обычные снимки, какие делают на любом пожаре.

Квиллер оставался у пожарища до тех пор, пока дом и надворные постройки не выгорели дотла и остались только груды обугленного хлама. Пожарные машины начали разъезжаться. Один из пожарных подошёл к Квиллеру:

— Мы уезжаем, мистер К., но парочка наших останется тут — понаблюдать, не будет ли новых очагов возгорания.

Его лицо было чёрным от копоти, но Квиллер узнал голос.

— Вы Ролло? Что с женщиной, которая здесь жила?

— Погибла!.. Её больше нет! Ужасно жаль! Не смогли пробраться внутрь, чтобы спасти её. Дом вспыхнул как спичечный коробок. Сгорела в своём кресле. Даже если бы нам удалось до неё добраться, это бы не помогло: она, скорее всего, задохнулась от дыма.

Вспомнив о недавней хулиганской выходке, Квиллер спросил, не было ли попытки поджога.

— Шеф будет проводить расследование.

Прибыла машина коронера, и Квиллер, отвернувшись, медленно побрёл к своему пикапу.

Остаток ночи он почти не спал, ему всё виделась Мод Коггин в своём большом кресле — положив ноги в высоких сапогах на деревянный ящик, она усмехалась по-девчоночьи и хвасталась своим возрастом. И была исполнена решимости прожить ещё лет десять.

Он уже мысленно видел заголовок: «Женщина 93 лет погибла при пожаре на ферме». Утренние телевизионные новости уделят этой трагедии примерно двадцать секунд, а следующие двадцать минут посвятят хорошей новости: Центр искусств не пострадал. Беверли Форфар рассердится из-за того, что на дороге полно грязи и всё покрыто сажей. Она вряд ли будет оплакивать «бельмо на глазу», ржавый грузовик и беспокойную живность — избавились, и слава богу!