Александр Звягинцев - Швейцарские горки

Тогда в доме, куда ее отвезли люди Доусона, все было иначе. Когда она, услышав его голос, открыла дверь и увидела его, ей показалось, что он смотрит на нее не просто с сочувствием, но даже с нежностью. Но тут внизу грохнул выстрел.

— Оставайтесь здесь, — приказал он и стал осторожно спускаться по лестнице, видимо, не зная, кто стрелял. Секунду поколебавшись, она стала бесшумно спускаться следом. Он этого даже не заметил.

В коридоре на полу сидел мужчина с пистолетом в руках, а в метре от него лежала София, медсестра, которая делала Жене уколы. Руки ее были беспомощно раскинуты, а на светлом ворсе коврала темнели пятна крови.

— Матвей, что произошло? — торопливо спросил Ледников.

Мужчина, которого Ледников назвал Матвеем, скривился.

— Дура неугомонная, — покачал он головой.

— Едва очухалась, тут же бросилась на меня, как кошка. Только я на секунду глаза прикрыл… Я и выстрелить не успел — она мне в руку вцепилась.

— Но я слышал выстрел!

— Это я случайно на курок нажал, когда она мне в руку вцепилась. Сильная, гадюка! Но я ее успокоил… Пришлось нос сломать, вот кровища и натекла. Дура чертова, маньячка! Да вы не беспокойтесь, девушка, — сказал он, увидев Женю, беззвучно застывшую за спиной Ледникова. — Живая она, я ее не убивал. Скоро очухается.

Ледников обернулся, увидев Женю, укоризненно покачал головой.

— Женя, я же вам сказал, ждите меня наверху!

— Придется вам мне помогать, — недовольно пробурчал Матвей. — А то нога онемела…

— Надо перетянуть ногу, крови много, — решительно сказал Ледников и метнулся на кухню.

Женя растерянно смотрела на Матвея и мертво застывшее тело Софии.

Матвей, словно извиняясь, пожал плечами.

— Нехорошо получилось, да кто ж знал, что она…

Тут вернулся Ледников с двумя кухонными полотенцами, которыми он быстро перетянул Матвею раненую ногу выше колена. Потом помог ему подняться, подставил плечо под его руку, и они направились к выходу. У двери Ледников обернулся к застывшей Жене, и она, как зачарованная, пошла следом. Во дворе увидела двух скованных охранников на земле. Один из них обжег ее взглядом, полным боли и злобы.

И еще она помнит, что ни разу не спросила Ледникова, что случилось, куда они направляются и почему. Просто молча шла следом. И так и не спросила до сих пор, словно боялась чего-то.

Наверное, она задремала, потому что стук в дверь вырвал ее из какого-то сумрачного небытия.

В дверях стоял Ледников и с тревогой смотрел на нее. Взгляд его остановился на неработающем телевизоре.

— А я, кажется, заснула, — поправляя волосы, с вымученной улыбкой быстро проговорила Женя.

Ледников молча кивнул. Потом он крепко взял ее обеими руками за плечи и тихо сказал:

— Женя! Дело в том, что Всеволод Андреевич…

— Что с ним?

— Он умер.

Поехали к Арендту, — торопил Немец. — У него какие-то новости есть. Ты, кстати, чего такой кислый? Случилось чего?

— А тебе все мало? — огрызнулся Ледников. — Хочется добавить?

— Да нет уж, довольно, — покачал головой Немец. — Какая судьба! Он даже не узнал, что швейцарцы отказали американцам и решили экстрадировать его в Россию… Не дожил несколько часов.

Ледников ничего не сказал, ибо говорить было просто нечего. В конце концов, они даже не знали, обрадовало бы это известие Абрамова или нет.

— Как Женя? — уже в машине спросил Немец.

— Попробуй себе представить. Если она уверена, что это из-за нее погибли отец и ближайшая подруга.

— Ну, я думаю, это не совсем так. Тут все было гораздо сложнее.

— Наверное, но… Человек благородный во всем винит себя.

— Это хорошо, — рассеянно сказал Немец. — С благородными людьми приятно иметь дело — знаешь, чего они не могут себе позволить. Кстати, наш друг Гриб просто убит горем.

— Что так?

— Что! Вся его блестяще задуманная операция теперь никому не нужна.

И Женя теперь тоже никому не нужна, подумал Ледников. Никому…

Они уже подъезжали к конторе Арендта, когда Немец вдруг задумчиво сообщил:

— Слушай, а ведь нас, кажется пасут… Вот тот белый фургон с рекламой пиццы, я его уже не первый раз засекаю.

— Кому мы теперь нужны? — отмахнулся Ледников. — Игра сыграна, трупы убраны, гости разъезжаются с дачи…

Но потом все же обернулся. За ними и впрямь тащился белый фургон.

— Сыграна, говоришь, — прищурился Немец. — А может быть, мы просто не в курсе, что стоит на кону? И еще не все карты вскрыты?

Он был, конечно, прав.

Мэтр Арендт выглядел озабоченным и, пожалуй, озадаченным. Швейцарские власти по его словам так засекретили любую информацию, касающуюся смерти Абрамова, что и ему не удалось узнать что-либо наверняка…

— Швейцарцев можно понять, — не удивился Немец и деловито обрисовал ситуацию.

— Смерть Абрамова в швейцарском узилище — для них это худший вариант. Из всех. Теперь вся вина ложится на них. Немудрено, что они боятся даже слово сказать. Так что сейчас начнутся информационные битвы. И у американцев тут явное преимущество. У них куда больше шансов выглядеть незапятнанными и непричастными.

— Вы, Юрий, вероятно, имеете в виду тех российских депутатов, которые предлагали физически уничтожить господина Абрамова? — спросил Арендт.

— Именно их… Эти бойцы, конечно, внесли свою лепту. Просто логика на стороне американцев. Согласитесь, им смерть Абрамова была ни к чему. Она сломала им всю игру. Конечно, при известной ловкости мысли на труп можно списать многое. Практически все. Он же уже возражать не будет. Припишут ему что угодно — иди, друг милый, опровергай. Но все равно живой он был им куда нужнее.

Арендт засопел.

— Дорогой метр. Результаты вскрытия известны? — обратился Ледников к Арендту, чтобы переменить направление разговора.

Мэтр отвечать не спешил. Наконец, сказал:

— Остановка сердца. А причина? Потребуется еще несколько экспертиз, это займет несколько дней. Но…

— Что? — насторожился Ледников. Было понятно, что Арендт подошел к самому важному.

— Дело в том, что остановка сердца стала следствием сильнейшего анафилактического шока.

— Анафилактического шока? — переспросил Ледников.

— А что это за штука такая? — решил уточнить Немец.

— Аллергическая реакция.

— Он что-то съел?

— Нет, — покачал головой Арендт. — Причиной шока стало лекарство…

— Которое ему прописал тюремный врач? — быстро спросил Ледников.

Арендт опять покачал головой.

— Нет. Господин Абрамов попросил это лекарство сам. Он сказал, что принимает его много лет, и оно ему всегда помогает. На самом деле, принимать его господину Абрамову было категорически противопоказано. Особенно в его состоянии. Но он сам попросил…