Джон Фасман - Библиотека географа

— Арт, я…

— Это я специально сказал, чтобы жизнь не казалась тебе медом. В маленьких городах слухи распространяются быстро. Твоя частная жизнь меня не касается, и уж тем более я не собираюсь в ней копаться. Но очень надеюсь, что это не превратится у тебя в систему. Такого рода ухаживания не способствуют хорошей репутации.

— Принял информацию к сведению.

— Так и должно быть. Ну, крепись. Жду тебя через несколько часов.

После пары стаканов воды и имбирного эля, а также длительного отмокания в крошечной ванне и особо тщательного бритья с ментоловым мыльным кремом состояние, в котором я находился, трансформировалось из кошмарного в просто очень плохое. По прошествии следующих сорока пяти минут ощущение ватной сухости во рту покинуло меня — вместе с повышенной кислотностью и тяжестью в желудке. Я снова стал почти нормальным человеком и даже счел подобное состояние вполне соответствующим сидению в офисе.

Направляясь на работу, я проехал мимо Академии Талкотта, и пока не увидел ворота, притворялся, что вовсе не собираюсь заезжать туда, чтобы повидать Ханну. Точно так же, покидая дом во время ленча, я притворялся, будто не знаю, что она в это время свободна. Но каким бы хитрым притворщиком я ни был, границ в этом смысле не переступал — потому-то и свернул в ворота, когда они открылись моему взору.

В школьном офисе царила расслабляющая обстановка приятного ничегонеделания. Три анемичные секретарши в разных стадиях среднего возраста сидели за тремя идентичными письменными столами на равном удалении друг от друга. Та, что слева, с отсутствующим видом созерцала пустую поверхность своего стола; та, что справа, тихо говорила по телефону; та, что в центре, подняла глаза и посмотрела на меня без малейшего проблеска заинтересованности. Со стороны можно было подумать, что все они спали в нафталине и питались исключительно липовым чаем — воплощенный образец идеальной секретарши из Новой Англии, работающей в частной школе. Я дружелюбно (так мне казалось) кивнул той, что в центре; она, продолжая меня созерцать, неуловимым движением заправила невидимую прядку за аккуратное, идеально чистое ухо. Я спросил, как пройти в кабинет Ханны Роув. Она кашлянула, сняла пальцем невидимую пушинку со столешницы и указала на человека, стоявшего у почтовых ящиков:

— Следуйте за мистером Хитерингтоном.

Услышав свою фамилию, тот распрямился и одарил нас вопросительным взглядом. Потом подошел ко мне и протянул руку. Пожимать ее было все равно что стискивать пальцами влажный пакет с черенками для рассады. Я поблагодарил секретаршу, но она уже переключила внимание на учетную карточку учащегося, в которой что-то подтирала ластиком, и даже не посмотрела в мою сторону. Следуя за декоративными заплатками на локтях пиджака мистера Хитерингтона, я миновал несколько холлов и поднялся на один пролет по лестнице. Там мистер Хитерингтон указал мне на двойные двери в конце коридора. За все время он не произнес ни слова, и если бы я хоть немного верил в привидения, подтвердил бы своим ненавязчивым присутствием факт их существования.

Подойдя к двойным дверям, я услышал доносившийся из-за них смех Ханны и какого-то мужчины, а войдя в кабинет, обнаружил там свою подругу в компании с красивым парнем со слащавым до приторности лицом. Такие мужчины с равным успехом могут работать манекенщиками или баллотироваться на какую-нибудь публичную должность. Он посмотрел на меня со снисхождением, довольно умело замаскированным под дружелюбие, после чего лениво перевел взгляд на Ханну.

— Что ты здесь делаешь, Пол? — спросила она, голосом возводя между нами стену.

— Проезжал мимо и решил завернуть сюда, чтобы переговорить.

Она улыбнулась — сначала мне, потом, многозначительно, сидевшему рядом с ней белозубому красавчику — и сказала:

— Извини, я вас не представила. Это Чип Грегсон, преподает здесь точные науки. Чип, это мой приятель Пол. Мы с Чипом обсуждали одну интересующую нас тему. — Чип поднял брови и кивнул, но встать и протянуть мне руку не захотел.

— Прошу прощения, что прервал вашу дискуссию, но если бы ты уделила мне несколько секунд…

— Хорошо, — вздохнула она. — Чип, постараюсь найти тебя после восьмого урока. Ты еще будешь в школе? — Ханна улыбнулась.

— Буду. Если не застанешь меня в учительской, выходи на спортивное поле номер один. Я собираюсь поучить наших доморощенных футболистов, как играть в защите. Там и пообщаемся.

Я мысленно задался вопросом, легко ли сломать ногу, играя в защите, и посмотрел на Чипа. Тот допил свой чай, поднялся с места и упругой походкой атлета направился к двери. Выходя из кабинета, он хлопнул меня по спине и бросил:

— Приятно было познакомиться с вами, приятель.

— Мне тоже. — Когда он ушел, я опустился на стул рядом с Ханной. — У Чипа красивые плечи…

Ханна не ответила и даже не посмотрела на меня. Возможно, я выбрал неудачное время для саркастических замечаний. Тогда я протянул руку и коснулся ее лица. Несмотря на свою отчужденность, Ханна позволила взять себя за подбородок и повернуть лицо так, чтобы я мог видеть ее глаза.

— Я ничего не понимаю, — тихо сказал я. — Может, ты впустишь меня к себе? Объяснишь наконец, в чем я провинился? Что творится в твоей голове? Или за ее пределами?

Она продолжала хранить молчание.

— Ты что, все еще скучаешь по Яну?

В глазах у нее появилась печаль, распространившаяся в следующее мгновение по всему лицу. Сейчас у нее был такой вид, словно ей хотелось заплакать или, наоборот, сдержать подступающие к глазам слезы.

— Могу я задать тебе один вопрос, Пол?

— Разумеется.

— Зачем тебе все это надо?

— Что именно?

— Да все. Какого черта ты прицепился к Яну? Зачем тебе знать, что с ним случилось? И для чего нужна моя подноготная?

— Ну, ответить на первый вопрос несложно. Ян был удивительно любопытным типом. Послушай… — Я взглянул на олимпийские круги, оставленные чайными чашками на ее столе. — Он был профессором, который ничему не учил. Имел отношение к краже ювелирных изделий. Можно ли представить себе более спокойное и умиротворенное существование, нежели житье профессора, преподающего историю Балтии в Уикендене и обитающего в Линкольне? А между тем он не только носил при себе пистолет, но и дважды стрелял из него. Интересно, что оба раза ему удалось избежать наказания благодаря протекции руководства факультета истории и университета, которому он — чисто случайно, надеюсь — отдавал всю свою зарплату и даже некоторую сумму сверх того. Как он жил? На что? Каким образом сумел войти в контакт с таким одиозным типом, как Вернум Сикль? Чего он боялся? Видишь, сколько набралось вопросов? Ничего удивительного, что мне захотелось узнать, кем был Ян в действительности.