Эдгар Уоллес - В сетях аферистки

— Святой, искушаемый женщинами и вышедший победителем из испытания, — ответила Элеонора. Она втайне не преминула бы сыграть роль искусительницы.

— Но кто же искушал мистера Сэльсбери? — раздраженно спросил слуга.

— Никто. Только не подумайте, что это была я. Хотела бы я посмотреть, как он посмел бы прикоснуться ко мне… он бы меня попомнил.

— Настолько он никогда не может забыться, — заметил Третнер.

Элеонора задорно откинула голову назад.

— Ах, я знаю. — Она взглянула на полнотелую кухарку. — Спросите у нее.

— Боже мой, миссис Мэйджлесарк, он ведь не забылся настолько, чтобы вас?.. — спросил слуга вне себя от ужаса.

К счастью, миссис Мэйджлесарк была непонятливой.

— Да, я его тоже видела, — сказала она.

Но Элеонора прервала ее, так как сама хотела рассказать эту историю.

— Мы с кухаркой сидели в прошлое воскресенье на крыше автобуса и…

— В Найтбридже! — Толстуха не удержалась, чтобы не вмешаться.

— Не перебивайте, миссис! Мы беседовали и смеялись, как вдруг она сказала: «Взгляните, вот наш достопочтенный сэр».

— Неправда! Я сказала: «Смотри, лицо этого господина точь-в-точь, как у нашего хозяина», — поправила миссис Мэйджлесарк.

— Но это был действительно он, — продолжала Элеонора. — Подумайте только, рядом с ним сидела стройная высокая девушка в черном… он гладил ее руку!

— Но не просто так… на улице? — недоверчиво спросил Третнер.

— Конечно, нет. Они сидели в авто. Сверху было хорошо видно, что там происходило.

— Она была красива? — заинтересовался Третнер.

— Право, не знаю. Многие назвали бы ее красавицей. Я… Скажите, миссис, она была хороша?

Миссис Мэйджлесарк — пожилая, а потому снисходительная к женской красоте, сказала, что дама мистера Гордона была красива.

— Гм… Он держал ее руку и гладил? — задумался Третнер. — Это ведь была не миссис Ван Ойн?

— Кто это?

— Американка, по имени Элойз. Очень красива и хорошо одевается. Обычно ходит в черном платье и в шляпе с райской птицей. Хозяин дважды приглашал ее к чаю.

— Да, да! Она была в шляпе с перьями райской птицы, — разом пропели горничная и кухарка.

— Если так, это была она. Но ничего предосудительного тут нет… она образованная и начитанная дама. Когда была здесь в последний раз, беседовала с нашим достопочтенным сэром о сущности личности «я». Я лишь урывками слыхал их беседу, но и то немногое, что мне удалось подслушать, было непостижимо.

Слова Третнера произвели на Элеонору огромное впечатление.

— Вот как? Удивительно! А я считала вас таким умным, — заметила она.

Мистер Сэльсбери мог говорить на любую тему. В беседах и философских дискуссиях с миссис Элойз Ван Ойн он показал себя блестящим аналитиком, подвергая исследованию все — начиная с кофейного деревца и кончая высшей метафизикой. Обычно вел разговор и задавал тему Гордон, но миссис Элойз не пропускала ни слова, и он верил, что собеседница понимает логическую цепочку его рассуждений.

В полдень они сидели в многолюдной гостиной отеля «Кобург».

— Я давно собирался сказать вам нечто очень важное, дорогая миссис Элойз. — Звучный голос Гордона стал таинственным и низким. — Просто не верится, что мы знакомы всего один месяц. Но мы уже встречались давным-давно, в отдаленные времена, тысячу лет тому назад — в храме Атланты, где суровые длиннобородые жрецы в белых плащах произносили магические заклинания. Вы были тогда знатной дамой, а я всего лишь презренным гладиатором. Я более чем уверен, что гладиаторская борьба на аренах Рима и цирковые игры позднейших императоров не были новостью, а происходили еще в древности. Не могли ли остатки погибшей Атлантиды способствовать расцвету культуры этрусков?

Элойз глядела на него как зачарованная.

— Какая блестящая идея — сопоставить две этих культуры! — Восхищенный взгляд однако мало соответствовал ее истинным мыслям.

— Самое лучшее в нашей дружбе то, что она не имеет ничего общего с грубым материальным миром, — сказал Гордон.

— Что вы хотите этим сказать?

Она наклонилась к нему и тем самым невольно напомнила ему Третнера… Неприятное сопоставление!

— Я думаю… — он снял крошку пирожного с брюк, — мы никогда не оскверним наш союз чувственной любовью.

— Ого! — Элойз Ван Ойн откинулась на спинку стула. — Совершенно верно, сэр! — она произнесла эти слова сладким, приятным голосом и с таким удовлетворенным видом, что обманула бы кого угодно, даже человека, душа которого была созвучна ее душе.

— Полная гармония симпатий и родство душ могут преодолеть все чувственные впечатления, даже если они необычайно сильны.

Миссис Ван Ойн посмотрела на него с нежной улыбкой. Она всегда поступала так, когда не вполне понимала смысл речей собеседника, в особенности, когда он парил в высотах духовности.

— Душа — самое возвышенное и красивое что есть на свете, — заметила Элойз, якобы погруженная в размышления. — Большинство людей слишком бесчувственны, чтобы понять это. К сожалению, никто не поймет наших отношений. Ведь обычно человек не может раскрыть свою душу и показать свое внутреннее «я». Мы вынуждены инстинктивно сторониться людей, всецело погрязших в мире материального благополучия.

Она глубоко вздохнула, будто испытала уже много горя в жизни, и ее нежная душа была изранена грубым вторжением из внешнего мира. Элойз по некоторым признакам пыталась понять, раскрыл ли Гордон свое «я» и зазвучала ли в его душе чарующая музыка любви. Она боялась пробуждения его души, ибо до сих пор трудно было вернуть его из царства безмерной духовности в мир грубой действительности.

— Гордон, вы уже не раз говорили о вашей двоюродной сестре в Австралии, — быстро сказала Элойз, стараясь придать беседе более земной характер. — Она, несомненно, очень интересная особа. Расскажите мне о ней побольше. Я охотно слушаю ваши рассказы о родных. Они мне очень симпатичны; все, что так или иначе связано с вами, привлекает меня. — Она дотронулась до его колена.

Никакая другая женщина не посмела бы этого сделать… Он тотчас позвал бы полицию. Но Элойз! Он дружески прикрыл ее руку своей.

— Я мало о ней знаю. Мне известно только, что у нее был ужасный роман с неким Демпси. Теперь, по-видимому, она живет нормально. Я всегда отчасти интересовался ее судьбой, писал ей письма, давал хорошие советы и посылал полезные книги. Я придерживаюсь того мнения, что молодая девушка скорее послушается совета мужчины, чем женщины. Когда, собственно, мы говорили о ней? Ах, да, вспомнил: во время последней встречи в моем доме… Мы беседовали о сути собственного «я».

— А какой у нее цвет лица — светлый или смуглый? — этим вопросом Элойз быстро и остроумно оградила себя от метафизики.