Эстель Монбрен - Убийство в доме тетушки Леонии

— У мадам Бертран-Вердон было мало друзей. И ни одной подруги. Она не выносила женщин.

— Спасибо за прямоту, — ответил Жан-Пьер Фушру.

Он машинально погладил левой рукой больное колено и произнес, глядя ей прямо в глаза:

— И последний вопрос. Где вы были вчера вечером между десятью и двенадцатью часами?

— У себя дома, в Париже, на улице Плант, дом номер 35, — соврала она, отводя глаза. Она прекрасно понимала, что он ей не поверил.

Профессор Вердайан, доктор филологических наук, преподаватель, заканчивал сытный обед в скромном зале ресторана «Маленький король» в Шартре. Фрикадельки из щуки, фазан под соусом из красной смородины, шоколадное пирожное — все это сдобрено со знанием дела выбранным бордо и прекрасно сервировано внимательными и вышколенными официантами.

Да, это было верное решение — дать себе несколько часов передышки, вдали от толпы прустоведов, которые обязательно достанут его до и после доклада «Проблематика плюритекста». Пожалуй, он был доволен названием. Под предлогом, что ему срочно нужно уточнить какую-то деталь в музее Шартра, он быстро позавтракал в своем номере в «Старой мельнице», вскочил в машину и во весь опор помчался к собору, воспетому Шарлем Пеги. [13] Французский поэт и публицист (1873–1914), воспевший Шартрский собор — один из самых значительных памятников готической архитектуры. Спокойно побродив по старому городу и зайдя в несколько книжных магазинов — посмотреть, каких произведений его коллег там не окажется, — в полдень он оказался в ресторане, чтобы в одиночестве насладиться обедом. В отсутствие жены, еще не оправившейся от гриппа, он радостно забыл ее вечные предостережения о коварстве холестерола и заказал все, что ему хотелось. Он даже подумывал побаловать себя рюмочкой арманьяка после второй чашки кофе. В конце концов, для своего возраста он еще в прекрасной физической форме. Да, конечно, он уже ссутулился, у него поредевшие волосы и очки с бифокальными стеклами. Но в общем, держится молодцом и может при случае выиграть партию в теннис, совершить мощный заплыв и обыграть своих детей в пинг-понг.

Гийом Вердайан практически закончил свою карьеру. Карьеру традиционную и успешную. Он подумал о тех тяжких годах работы в лицее, когда он преподавал с утра до вечера, потому что свести концы с концами становилось все труднее, по мере того как увеличивалась семья. Сколько энергии было у него тогда! Но все осталось в прошлом. После защиты диссертации по Прусту его повысили до старшего преподавателя, и благодаря одному из его однокурсников из семьи менее скромной, чем его собственная, он получил так страстно желаемую должность доцента, от которой оставался один шаг и одно решение комиссии до назначения профессором. И это случилось быстрее, чем можно было ожидать, из-за самоубийства одного из его выдающихся собратьев по университету. Члены комиссии не могли прийти к единому решению — каждая фракция поддерживала своего кандидата, одни правого, другие левого — и были вынуждены пойти на уступки и решиться на компромисс. «Ладно, ничего не поделаешь! Пусть будет Вердайан». Так Вердайан стал профессором.

Вот уже который год профессор Вердайан читал лекции студентам старших курсов, вот уже несколько лет вел немногих дипломников — их работами он разжигал огонь в камине в своем загородном доме в лесу Фонтенбло — и нехотя соглашался руководить диссертациями по рукописям Пруста, с тем чтобы потом использовать в своих трудах то, что нарыли его аспиранты. И не находил в этом ничего зазорного, убежденный, что только такой зрелый ум, как его собственный, способен к обобщениям. Но у него был свой пунктик, собственный проект, которым он очень дорожил и над которым трясся уже несколько лег самолично издать полное собрание сочинений Марселя Пруста с комментариями. Он был категорически против любой коллективной работы и открыто издевался над новомодными изданиями — сомнительным плодом неравного труда кучки исследователей, по большей части иностранных. «Нет общего взгляда», — гремел он по радио. «Жалкая груда осколков», — твердил на конференциях, которые прилежно посещал только затем, чтобы разоблачать чужие ошибки.

Его издатель, Альфонс Мартен-Дюбуа-сын, устал ждать и давно уже не рассчитывал на обещанное издание, отнеся его к разряду прочно забытых проектов. Впрочем, он не был вполне убежден в том, что книги Пруста или о нем принесут сегодня большой доход. Классика, конечно, но при нынешней конкуренции на рынке лучше было подождать, пока идея умрет сама собой. У всех ученых, с которыми ему — к сожалению — приходилось общаться, были свои апории, и вполне могло случиться, что издание Вердайана никогда не будет закончено. Но — о чудо! — в июне Гийом Вердайан триумфально появился в его кабинете с огромной пачкой распечаток под мышкой, которую и бросил на стол с коротким «Готово!». Потом он стал настаивать, чтоб все вышло в начале ноября, потому что президент Прустовской ассоциации пригласила его сделать доклад на заседании восемнадцатого числа, пообещав ему приезд министра и еще какой-то сюрприз.

Услышав возражения Мартен-Дюбуа-сына, профессор Вердайан взорвался от негодования. Он угрожал разорвать контракт и обратиться в суд, намекая, что другие издательства заинтересуются его проектом, и коварно добавил, что уже ведет переговоры с американцами о покупке прав на перевод. Застигнутый врасплох директор издательства взвесил коммерческие «за» и «против» и, не желая ссориться с профессором Вердайаном, имеющим некоторое влияние на продажу учебников, призвал на помощь своего заместителя, рассчитывая, что тот, как всегда, найдет способ выиграть время. К его большому удивлению, Филипп Дефорж выказал самый искренний энтузиазм, заверив, что они без особого труда найдут какую-нибудь типографию в пригороде, которая согласится поработать в июле — августе, что макетчица совершенно не загружена работой и что он сам лично проследит за корректурой. Что до прессы, то это он тоже берет на себя.

Альфонс Мартен-Дюбуа никак этого не ожидал, но решил, что у Дефоржа должны быть на то особые причины. Он пообещал Гийому Вердайану издание в ноябре, его имя на обложке и полтора процента с продаж.

— Во Франции и за границей, — настаивал профессор.

— Во Франции и за границей, — капитулировал подавленный издатель, бросив недоверчивый взгляд на Дефоржа.

Как только Гийом Вердайан удалился, Мартен-Дюбуа обернулся к своему помощнику:

— Я надеюсь, вы знаете, что делаете, старина.

С усмешкой компетентного человека заместитель директора, одетый в тот день во все серое, преспокойно бросил:

— Никаких проблем.