Наталия Левитина - Дилетант

Все утро Таня играла на пианино "Ноктюрн" Глинки. Тональность фа минор очень соответствовала грустному настроению. Потом она закончила реферат по творчеству Леонкавалло, потом помыла плиту и кафель на кухне, потом съела два яблока и в конце концов поняла: отпуск в летнем городе - это что-то невыносимое. Надо уезжать на море. В Турцию или Италию. К теплому белому песку. К пальмам и кипарисам. К манго и авокадо. К пляжному волейболу.

Но при ее крошечной зарплате лучше забыть о существовании моря. Лучше вообще забыть о жизни. Да. Нo ведь есть совсем неплохое шлимовское водохранилище! Таня нырнула в шкаф и через полчаса углубленного поиска изъяла из кучи барахла красный купальник, примерила его и очень себе понравилась. Потом она вспомнила, что в городском парке ее ждет встреча с Олесей, и барометр ее настроения из положения "облачность" плавно перекочевал к отметке "ясно, солнечно".

Олеся уже была на боевом посту. Валерка сладко дрых в коляске.

- Однако смелый у тебя вид, - сказала Таня, оглядывая подругу.

- Странно, - удивилась Олеся. - Игорь тоже возмущался. А что?

- А ничего. В автобусе я бы в таких шортах и майке не рискнула появиться.

- Я ведь на машине.

- Только это тебя и спасло.

- И к тому же лето. Тебе не нравится? Я выгляжу смешно? - расстроилась Олеся.

- Ты выглядишь убойно.

- Убойно, как короткое замыкание?

- Или удар Тайсона.

- Или атомный реактор.

- Как приступ стенокардии.

- Или как... как... Сдаюсь. Так жарко, что ничего не приходит на ум. Я удивляюсь, до конца мая был жуткий холод, словно лето и не собиралось начинаться в этом году, а теперь...

- Давай закроемся в джипе и включим кондиционер.

- А коляску? Я должна выгуливать ребенка.

- Заботливая мамочка. Слушай, я хотела спросить, а Игорь Валерке памперсы меняет?

- Ну, как тебе сказать. Заставить, конечно, можно.

- Не рвется, да?

- Да. В принципе все делает Никитишна. Но Игорь, конечно... Сейчас уже ничего, на руки берет, укачивает. А то после роддома все морщился.

- Морщился?

- Да. Когда Валерка был такой страшненький, красненький, Игорь от него отворачивался. Будто не ребенка на руках держал, а какую-то бяку. Знаешь, а мне Дима только что звонил, - вспомнила Олеся.

- Каков наглец! А если бы трубку взяла не ты, а Игорь?

- Спросил бы, дома ли я. Он уже так делал.

- А Игорь что?

- Ничего. Улыбается и пытается меня задушить. Ревнивый!

- Дмитрий не предлагал тебе куда-нибудь сходить?

- Да. Еще раз на свадьбу.

- Представляю твою реакцию. Напоминание о моей свадьбе чрезвычайно тебя заводит, - рассмеялась Таня.

- Да уж, - кивнула Олеся и опять все вспомнила.

...После ЗАГСа молодожены и Олеся с Димой отправились в короткую поездку - фотографироваться на фоне шлимовских достопримечательностей. Был чудесный февральский день, яркий и пронзительный, словно из стихотворения Пастернака - "дороги мокнут, с крыш течет, и солнце греется на льдине". Олесин джип, с двумя кольцами, звенел колокольчиками и мягко урчал на поворотах. Таня была в коротком обтягивающем платье-футляре из белоснежной ткани, без всяких прибамбасов и вычурных украшений. А Олеся собиралась нацепить "скромный" темно-зеленый костюм (Франция), вообразив, как здорово он будет смотреться под распахнутой норковой шубой. Но шубу на свадьбу не пустила Никитишна. "Вырядилась, Господи, - сказала она недовольно, - а как невеста рядом с тобой будет себя чувствовать?" Олеся смутилась, потому что о невесте она совсем не подумала. В результате на всех фотографиях Олеся красовалась в маленьком пальтишке из шерстяной фланели, стильность которого мог оценить только утонченный знаток моды.

Свадьба гуляла в арендованной студенческой столовой, на стенах висели плакаты с шутками-прибаутками, мама невесты заливалась крокодиловыми слезами, словно провожала дочку на строительство египетских пирамид. Дима ненавязчиво обнимал Олесю за талию и подливал, подливал шампанского. Когда Олеся говорила тост и вручала конверт, она, кажется, уронила фужер, все куда-то поплыло, поехало, словно в тумане. Все смеялись и говорили одновременно, смотрели на пьяную вдребадан Олесю очень доброжелательно и вообще были фантастически милы и приветливы. Голоса сливались в однообразный и приятный шум. "Олеська, я никогда тебя такой не видела-а-а", - смеялась Таня, обнимая хохочущую до пьяных слез подругу, и они вдвоем куда-то падали, в темную бездонную яму, раскрывшую сонные объятия. Но Олеся боролась со сном, она не хотела спать, ей было невероятно весело. Она видела внизу восторженные лица знакомых и незнакомых парней и мужчин, когда танцевала на столе испанский танец с кастаньетами. Под кастаньеты она ловко приспособила чайные ложки, удивляясь своей смекалке и находчивости. Вроде бы она заехала ногой в салат оливье? Или ей показалось? Дима, такой красивый и душистый, тоже совершенно пьяный, прижимал ее к широкой груди и не умолкая говорил про любовь. Потом на мгновение она очнулась в каком-то закоулке столовского фойе в крепких Диминых объятиях, сумасшедшая уже не только от шампанского, но и от его поцелуев, с удивлением и смехом обнаружила свою голую грудь и, перевирая слова, пожаловалась Диме: "Ой, мне тут... у меня... расстегнулось" - но тут же провалилась в жаркую тьму... На второй день праздника Олеся не пошла. Ей было стыдно. События прошедшей ночи и ее выходки всплывали в памяти не разом, а постепенно, нанося один удар за другим. "Я танцевала на столе?" - неспешно шептала Олеся и встречала утвердительный кивок подруги. "Ты хотела исполнить стриптиз, но тебя остановили женщины. Ребята останавливать не собирались", - смеялась Татьяна. "Стриптиз?! Но я ничего не помню!" - ужаснулась Олеся, чуть не плача. "Ну что ты так переживаешь? На свадьбе всегда упиваются!" - пыталась успокоить несчастную Олесю подружка. "Но я впервые". Дима явился через день, с надеждой закрепить успех. "Мы страстно целовались", - заявил он, сгорая от любви и требуя продолжения банкета. И получил яростную пощечину, что возбудило его еще больше. Воспоминания о Таниной свадьбе отныне всегда заставляли Олесю покрываться краской стыда...

- Новая? - оторвала Татьяна подругу от неприятных мыслей, дотрагиваясь до крошечной сумочки из блестящей ярко-синей кожи на длинном тонком ремешке.

- Да, позавчера купила в "Желтой хризантеме".

- Представляю цену. "Нина Риччи"! - Сумочка переместилась в Танины руки. - Какая прелесть! К твоим шортам подходит по цвету. Но по стилю лучше, конечно, не к шортам, а к тому синему бархатному платью, да?

- Да, я тоже так думаю. Знаешь, Танчик-барабанчик, подержи, пожалуйста, коляску, - а я быстро сгоняю в кафе. Куплю холодного спрайта. Подожди, деньги забыла, тетеря. - Олеся сунулась под Танин локоть, где все еще висела блестящая сумочка, и достала мятую десятку. - Как раз на двухлитровку. У меня в сумке всегда такой бардак!