Дайан Вэйлян - Нефритовый Глаз

— Почему вы так решили?

— Расхитители гробниц не работают в одиночку и обычно продают несколько вещей. А тот заявился один и ничего, кроме чаши, мне не предложил. Не был он и охотником за антиквариатом, потому что ничего не смыслил в древних ценностях — я его прощупал, уровень ниже дилетанта.

— Вы знаете его имя или гостиницу, в которой он останавливался?

Старик отрицательно покачал головой.

— Помню, он упомянул только, что приехал из Лояна.

— Можете описать его внешность?

— Значит, так: среднего роста, крепкого телосложения. Руки большие, явно рабочие, возможно, вкалывает где-нибудь на заводе. Недурен собой, если не обращать внимания на шрам.

— А в каком месте шрам?

— На лбу, прямо над левой бровью. Похоже, попался под чью-то горячую руку.

Старик протянул за деньгами раскрытую ладонь.

— И последнее, — сказала Мэй, — кому, по-вашему, он продал чашу?

— Откуда мне знать?

Мэй молча ждала.

— Ну ладно, есть тут один сомнительный тип, владелец особняка с магазином дальше по улице. Все его называют Папаша У. Торговец он не слишком умелый, но тем не менее дела у него идут очень хорошо. Такой, как мне кажется, пойдет на любую сделку.

Папаша У стоял посреди своего просторного магазина, расставив ноги, и смотрел на Мэй ничего не выражающими глазами. Великаном его назвать было сложно, но тело, казалось, состояло из сплошных мускулов. Лицо чисто выбрито, волосы коротко пострижены. На вид Мэй дала ему больше сорока, но насколько больше, определить затруднилась. Он не спрашивал, кто и зачем прислал ее, просто стоял и замораживал ледяным взглядом.

Мэй представилась агентом богатого коллекционера, интересующегося недавним приобретением Папаши У. Она развернула перед ним все ту же газетную вырезку, которую показывала остальным торговцам.

Папаша У мельком взглянул на фото и тут же намертво замкнулся в себе. Возникший в его глазах огонек заинтересованности в связи с появлением очередной покупательницы мгновенно угас.

Не сказав ни слова, он отошел к молодому продавцу, стоящему позади пары голубых ваз в стиле эпохи Мин. Они посовещались вполголоса, склонив друг к другу головы и поглядывая на Мэй, потом разошлись в разные стороны. Папаша У исчез в задней комнате, а молодой продавец направился к посетительнице. Она усмехнулась, понимая, что парню будет непросто выставить за дверь хрупкую, хорошо одетую женщину. Но делать ей здесь было больше нечего, поэтому Мэй повернулась и вышла.

Через улицу напротив магазина Папаши У располагался рыночек, где с лотков торговали разной антикварной мелочью вроде каменных печатей и старинных украшений. Лотки были составлены в виде замкнутого прямоугольника, внутри которого на табуретках и складных стульях сидели продавцы.

Мэй сняла свое заметное пальто, оставшись в черных брюках и свитере, и распустила волосы. Она сделала вид, что разглядывает товар, не теряя из поля зрения входную дверь магазина Папаши У.

Здание магазина представляло собой двухэтажный особняк с высоким крыльцом, длинными окнами по обеим сторонам и балконом. Узорные оконные переплеты и балюстрада балкона были изготовлены из деревянных планок в виде китайских иероглифов.

Минут через двадцать из дома вышел Папаша У в черной кожаной куртке с поднятым воротником. Остановившись на крыльце, он закурил, выпустил дым, внимательно осмотрел улицу, сошел по ступенькам, снова огляделся, сплюнул под ноги и зашагал направо.

Мэй, не мешкая, растворилась в реке покупателей, текущей в сторону улицы Южная, не спуская глаз с Папаши У.

К тротуару подкатило такси красного цвета и, развернувшись, остановилось. Сигнальный огонек погас, и из машины вышла китаянка в сопровождении белого мужчины. Папаша У помахал сигаретой, зажатой между средним и указательным пальцами, показывая водителю, куда надо подать такси. Дождавшись, когда тот подъехал, он швырнул окурок и сел в машину. Сигнальный огонек снова загорелся, выхлопная труба кашлянула клубом черного дыма, и такси покатило в сторону Ворот Небесного Спокойствия.

Мэй бросилась к своему «мицубиси».

Все ступеньки перед входом в торговый центр «Люфтганза» заполонили покупатели и пакеты с покупками. Здесь творилась полная неразбериха. Кто-то высматривал друзей и знакомых. Жены спорили с мужьями по поводу того, на чем добираться домой. В толпе лавировал мужчина, предлагая из-под полы наручные часы. К супермаркету то и дело подкатывал очередной роскошный автомобиль, из которого выходили милая китаяночка и ее дакуань — богатый спонсор.

Папаша У выбрался из такси и стал медленно подниматься по ступенькам, оглядываясь по сторонам. Он явно высматривал кого-то.

Мэй въехала на автостоянку и заглушила мотор. На верхней площадке лестницы Папаша У остановился и закурил.

Через громкоговоритель газетного киоска вовсю рекламировали свежий выпуск телевизионного еженедельника. Таксисты зазывали пассажиров. Частники искали, где бы приткнуть свои автомобили.

Папаша У вдруг заторопился, затушил каблуком окурок и зашагал вниз к только что подъехавшей большой черной машине. Ее дверь распахнулась, и наружу вышли сначала высокий мужчина в блестящей спортивной куртке, а следом длинноногая девица одного с ним роста.

Мужчины пожали друг другу руки и обменялись несколькими словами, затем высокий представил Папаше У свою спутницу. Люди оглядывались, любуясь красивой парой. Шофер сказал что-то своему пассажиру и кивнул на место недалеко от входа в супермаркет — видимо, показывал, где его искать. Когда машина отъехала, Мэй обратила внимание, что это «ауди» с пекинским регистрационным номером.

Папаша У и красивая пара направились в супермаркет.

Мэй выскочила из «мицубиси» и поспешила за ними.

«Одиночество преследует нас до самого конца», — подумала Лин Бай, падая на пол. Она услышала звук разбивающегося фарфора — сначала громко звякнуло, затем рассыпчато зазвенело. Суп «цветок тофу» разлетелся по всей комнате, в лужицах густого коричневого бульона подрагивали желеобразные комки белого теста. Два пельменя откатились к книжному шкафу. Сильно запахло кухней.

Лин Бай попыталась ухватиться за ножку обеденного стола, чтобы подтянуться и доползти до телефона — красный аппарат, накрытый носовым платком, стоял на тумбочке в прихожей. Боль в левой половине груди постепенно затухала, и Лин Бай поняла, что через считанные минуты вообще не сможет двигаться. Обреченно колотилось сердце. Ей хотелось вдохнуть воздуха бессильно открытым ртом, но ничего не получалось. Протянутая рука замерла на полдороге в немом призыве о помощи.

Лин Бай опустила голову на холодный пол. Она вспомнила, как весенний день заглядывал через метровый квадрат кухонного окошка в стене шестиэтажной бетонной коробки. Вспомнила о незаконченном рисунке в мастерской — традиционный китайский сюжет с котенком, погоняющим мячик в саду камней. Лин Бай стояла перед ним, обдумывая композицию, пока пельмени кипели на плите.