Олег Лебедев - Нефритовый голубь

© Олег Лебедев, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Только сейчас, ранней весной 1944 года, спустя почти 30 лет после трагедии, я, Петр Людвигович Феллер, решил предать гласности все обстоятельства убийства моего зятя – полковника Михаила Александровича Подгорнова.

Почему не сделал этого прежде? Вплоть до недавних пор я не располагал полными сведениями о том деле. Теперь же, когда пролился свет на старую тайну, просто не имею права далее скрывать правду. Тем более что являюсь единственным человеком, способным донести истину до родственников, и, в первую очередь, до младших племянников, мои отношения с которыми в силу определенных причин были долгое время омрачены.

Пусть ознакомятся с этими записями. Так будет лучше, ибо долгих личных объяснений я не приемлю.

Скорее всего, их прочтут и мои дочери, сын. Нику, Ане и Лене все это будет не менее интересно, чем племянникам. К тому же, пролистав мои заметки, написанные хорошим, правильным стилем, дочери, смею надеяться, немного улучшат свой русский.

А то помню, в июле 41-го Аня послала письмо в «Новое русское слово», а те сдуру его полностью напечатали, навсегда опозорив меня, уважаемого человека, члена Общества ветеранов Великой – речь, разумеется, идет о первой мировой – войны. Вы представить не можете, какие перлы она выдала в том, неплохом по сути дела письме:

«Прошу извинить мою русскую грамматику и все мои грамматические ошибки. Я приехав (ничего себе словечко – «приехав») в Америку ребенком, так что моя маленькая наука по русски была дана мене отцем (хотя бы этого не указывала, бестолочь!). Мне тоже не нравится кое-что в советском правительстве, но в это печальное время мы, русские люди, дети русских родителей, – мы должны, все до одного стоять за Россию. Мне так жалко русских людей, мне лучше умереть, чем видеть Русь забранной (когда, интересно знать, она слышала, чтобы я так говорил?), и наш народ угнетенным немцами, которые будут его называть «русская собака».

Я, конечно, по происхождению немец. Но я не какой-нибудь тупоголовый шваб, а природный русский немец, и дам пощечину каждому, кто скажет, что я не люблю свою настоящее Отечество, и не пытался привить дочерям любовь к ней, и, конечно же, научить их родному русскому языку. К сожалению, горячего отклика на свое стремление не встретил. Вот так-то.

Сейчас я специально не включаю электричество в своем кабинете, порчу зрение, пишу в сумерках, потому что не хочу, чтобы Аня и Лена узнали, что я уже вернулся из кинотеатра «Плей-хауз» на 6-й авеню, где нынче почти непрерывно показывают советские фильмы. Я сегодня был там, но посмотрел только «Чапаева» и поспешил домой, делать то, что сейчас делаю. Только бы дочери меня не потревожили.

Аня и Лена… Они без меня ни минуты обойтись не могут. Я все, разумеется, понимаю, но и мне, право слово, следует иногда побыть одному. А так обычно две барышни постоянно забегают в кабинет, Ленка непременно заводит речь о новом платье к Дню независимости, а Аня, та обязательно, начинает приставать: «Папа, когда мы отправимся на ферму к дяде Джеку?»

Не маленькая, между прочим. Туда нетрудно добраться самостоятельно, ведь путь не Бог весть какой сложный: железной дорогой всего-то около часа ехать до Кингстона, а затем на бусе прокатиться прямо до Ассорда, где и находится ферма Жени Котова. Не путешествие, а одно удовольствие.

***

Сын и старший племянник призваны в армию Соединенных Штатов. Через несколько дней отплываю в Ливерпуль и я. Нашим частям в Англии требуются люди, не просто в совершенстве владеющие языками, но являющиеся бывалыми, опытными солдатами, способными вынести тяготы предстоящей кампании. А меня в Нью-Йорке сейчас ничего не удерживает. С тех пор как отошла к Господу моя жена, Мария, многое изменилось в трех меблированных комнатах с кухней, составляющих нашу скромную квартиру в районе Ист города Нью-Йорка.

Дочери – девицы вполне самостоятельные, учатся в колледжах, деньги им кое-какие оставлю. Вполне хватит, если, правда, особо роскошествовать не будут. Проявления транжирства, впрочем, маловероятны: я девчонок воспитывал правильно…

Вот только еще разок схожу с Женей, другими друзьями в «Русскую сказку» на 46-й улице – это, пожалуй, самый приличный наш ресторан здесь. Посидим, поедим по нашему, по-русски, послушаем балалаечный оркестр Кости Полянского…

Затем можно и в путь. Чемодан – плащ, выходной костюм, две смены белья, три пары носков – в основном, собран. Осталось только кинуть туда галстук, который еще предстоит купить, иголки, побольше носовых платков (в Англии очень вероятны простудные заболевания), бритву, кусок мыла «Айвори» и прочую мелочевку.

Ой, запамятовал, сейчас обязательно помечу для верности: купить калифорнийского чернослива. Фунта три, не меньше. Перемена обстановки может вызвать мучительный запор.

На Альбионе меня ждет должность цивильного переводчика с английского на немецкий и русский в штабе 5-й пехотной дивизии американской армии. Скоро на западе континента начнутся военные действия с наци. Бог весть, удастся ли мне выжить в грядущих жестоких баталиях. Поэтому в моем распоряжении очень мало времени на то, чтобы написать правду об убийстве полковника Подгорнова.

***

Трудно, и одновременно легко вспоминать дни, когда все это случилось. Трудно, поскольку слишком много событий, наслаивающихся друг на друга, произошло с далекого лета 1914 года. Однако стоит только задержать взгляд на какой-нибудь вещи из тех, которых сохранилось так немного, и которые самим своим существованием побуждают обратиться к прошлому, как страницы былого живыми картинами воскресают в памяти.

Мой письменный стол украшает массивная хрустальная чернильница. В ней – старинная нефритовая ручка. Ее конец венчает миниатюрный голубь из того же камня.

Ручка когда-то принадлежала Подгорнову. Вместе с другими вещами полковника она в 1910 году попала в наш московский дом из его родового имения. Вскоре после того, как Михаил Александрович обвенчался с моей сестрой Эльзой…