Дик Фрэнсис - Скачка тринадцати

В загоне, где расседлывают победителей, Цыган Джо с Рыжиком чуть заметно улыбнулись друг другу, словно тайные заговорщики. Цыган Джо понял, что действительно нашел того, кого искал. А Рыжик Милбрук смотрел в лицо раскрывшемуся перед ним будущему.

Два обойденных постоянных жокея Цыгана Джо смотрели скачку с трибун, постепенно наливаясь желчью. Один из них, Дэви Рокмен, знал, что, если бы не Рыжик, на этой лошади сидел бы он сам. И потому пылал праведным гневом.

Работать с Цыганом Джо, по мнению Дэви Рокмена, было нелегко. Но его лошади часто участвовали в скачках, были хорошо вышколены, и это на протяжении целых пяти лет позволяло ему, Дэви, сорить деньгами и пускать пыль в глаза девицам. До девиц Дэви Рокмен был большой охотник. Когда-то на ипподромах много чесали языки на эту тему, но ныне считалось уже само собой разумеющимся, что перед мрачноватой, но красивой физиономией Рока ни одна юбка не устоит. Так что ярость Дэви Рокмена по поводу потери денег, причитающихся ему за выигрыш в этой крупной и престижной скачке, была ничем по сравнению с оскорблением, нанесенным его мужской гордости.

Дэви даже в голову не пришло, что, если бы на лошади сидел он, а не Рыжик Милбрук, она могла бы и не выиграть эту скачку.

Найджел Тейп, запасной жокей Цыгана Джо, тоже возмущался тем, что Рока обошли. Найджел Тейп звезд с неба отродясь не хватал и вполне привык играть вторую скрипку при Роке. Найджел делил с ним и разочарования, и триумфы, и радужные планы. Вот и теперь он вполне разделял законное негодование Дэви Рокмена и жаждал мести. Самому Дэви Року льстила почти фанатичная преданность Найджела. О том, что это может оказаться опасным, Дэви не задумывался.

В понедельник после апрельского Золотого кубка двое постоянных жокеев Цыгана Джо, как обычно, приехали к нему на конюшню на утреннюю проездку и тренировку лошадей.

Цыган Джо окинул взглядом их угрюмые физиономии и деловито сказал:

— Как вы, вероятно, уже догадались, отныне моим главным жокеем будет Рыжик Милбрук. Ты, Дэви, можешь остаться у меня в качестве рабочего жокея — рабочий жокей из тебя неплохой, — с тем чтобы время от времени замещать Рыжика на скачках. Впрочем, если желаешь, попробуй поискать себе работу главного жокея у другого тренера.

Дэви Рокмен молча проглотил обиду. Должность главного жокея Цыгана Джо ставила его достаточно высоко в скаковой табели о рангах. А перестановка, произведенная тренером, означала не только понижение в должности и существенное уменьшение доходов, но и, главное, конец его успехам у баб. Дэви привык пользоваться своим положением для того, чтобы властвовать над женщинами. Ему нравилось небрежно похлопать девицу по щечке, нравилось, чтобы его молили о любви… Нравилось чувствовать себя высшим. Дэви часто расхаживал в своих жокейских сапогах, считая их символом мужественности.

Найти другую такую же работу? Легко сказать! Хороших конюшен, где требовался бы главный жокей, не так-то много. Дэви Рокмен впервые осознал, что Цыган Джо действительно ни с того ни с сего решил понизить его, Дэви, в должности, и ощутил первый прилив убийственной ненависти.

— А как же я? — агрессивно спросил Найджел Тейп.

— Как раньше, — лаконично ответил тренер.

— Что, подбирать крошки? Это несправедливо!

Цыган Джо пожал плечами.

— Жизнь вообще штука несправедливая. Ты разве не замечал?

Древнее чутье Цыгана Джо не подвело. Его расчет оправдался самым блестящим образом. Дело шло к лету, а Рыжик Милбрук и лошади Цыгана Джо взаимно заводили друг друга на скаковой дорожке и выигрывали приз за призом. Не успевали заглохнуть овации по поводу одной победы, как тут же подходила очередь новой. Владельцы лошадей были в экстазе; конюшня Цыгана Джо каждый день пополнялась новыми питомцами. К августу, когда наступил разгар нового десятимесячного сезона стипль-чеза, тренеру пришлось снять множество новых денников. Рыжик, беззаботно посвистывая, мчался от успеха к успеху. Миновала осень. Казалось, Рыжик просто не способен проигрывать. Он возглавлял список ведущих жокеев.

Родители смирились с его профессией «продажной женщины» и даже повсюду хвастались своим замечательным сыном, но старшие незамужние сестры Рыжика завидовали его славе. Он по-прежнему жил в фамильном особняке в Лондоне. Утонченная матушка Рыжика не любила сельской местности и не желала бороться с плесенью в каком-нибудь старом деревенском коттедже. Рыжик мирился с ее лондонским комфортом, поскольку рассчитывал купить себе дом на свои деньги. Это не значит, что он собирался поселиться бок о бок с Цыганом Джо. Жокей и тренер по-прежнему оставались настолько же чужими друг другу, как и до своего знакомства в Сэндауне. Но возникшая между ними таинственная связь никуда не делась. Они по-прежнему заговорщически улыбались друг другу — но никогда не выпивали вместе.

Рыжик Милбрук — дружелюбный, простодушный, открытый и щедрый — мало общался с прочими жокеями, которые относились к его блестящему таланту с легким ужасом. Он беспечно игнорировал злобу, горящую в глазах Дэви Рокмена и Найджела Тейпа, во всем подражавшего своему приятелю. «Ведь благодаря тому, что лошадей в конюшне прибавилось, Дэви Рокмен по-прежнему участвует во многих скачках, — наивно рассуждал Рыжик. — Конечно, сливки снимает не он, и в газетах о нем теперь пишут редко… Но ведь я же не виноват, что Цыган Джо выделил меня и предоставил мне такие возможности!»

Рыжик не понимал, что больше всего Рока бесил полный крах собственной личной жизни. А сам Рок не понимал, что женщин отпугивает прежде всего его постоянное брюзжание. К Рыжику впервые в его жизни начали клеиться девицы. Рыжика это только забавляло. И его беззаботная улыбка только сильнее разжигала ярость поверженного соперника.

В декабре Дэви Рокмен упал с лошади и повредил себе ногу. Рыжик Милбрук прислал ему письмо с выражением сочувствия. Рок счел письмо оскорблением и не ответил.

Рыжик Милбрук оставлял машину на улице, рядом с лондонским домом своих родителей. Отсюда он и выезжал в те дни, когда направлялся на скачки. Обычно он сворачивал на север, на шоссе, которое, миновав высокую чугунную ограду, выводило на лужайки Гайд-парка. Дорожки, купы вечнозеленых кустарников, скамеечки для усталых пешеходов. На шоссе было несколько светофоров: чтобы пешеходы могли беспрепятственно через него переходить, а машины — сворачивать направо. И Рыжик частенько попадал на красный свет. Он терпеливо дожидался зеленого сигнала, слушая музыку по радио.

Однажды в декабре, в пятницу утром, пока Рыжик, мурлыкая себе под нос, дожидался зеленого света, к машине подошел человек и постучал в окно со стороны пассажирского сиденья. Одет он был как турист, и в руке у него была большая схема Лондона, в которую он выразительно тыкал пальцем.