Дик Фрэнсис - Скачка тринадцати

Рэй Уичелси сообщил, что Сэнди оправдали и все в порядке. Федеральный чиновник вернул Рэю Уичелси его деньги, и Джулз Харлоу, вне сомнения, получит свои в самом скором времени, максимум через несколько дней.

Миновало несколько дней. Потом три недели. Джулз Харлоу написал письмо Патрику Грину, адвокату Сэнди, и сообщил, что вернулся домой и желает получить свои десять тысяч долларов.

Неделей позже он вместо десяти тысяч получил короткое и резкое письмо:

«Уважаемый мистер Харлоу!

Я не намерен пересылать вам $ 10 000, полученные от федерального чиновника, поскольку чек был выписан на мое имя, и Сэнди Натбридж изъявил желание, чтобы эта сумма пошла на уплату моего гонорара за помощь в его деле.

Искренне ваш

Мягкий и культурный Джулз Харлоу только ахнул. Он нечасто выходил из себя, но, когда это случалось, его охватывал не буйный гнев, а холодная ярость. Он молча вошел в офис Рэя Уичелси и выразительно положил письмо ему на стол.

Рэй Уичелси, который отнюдь не желал потерять прибыльного клиента, был встревожен его поведением. Он с опаской прочел письмо — и побелел. Сэнди Натбридж, срочно вызванный по мобильному телефону, явился в офис и оказался лицом к лицу с двумя очень разгневанными людьми.

Едва взглянув на письмо, лежащее на столе, Сэнди сам затрясся от гнева.

— Это неправда! — воскликнул он. — Я такого никогда не говорил! Более того, точно такое же письмо он отправил моей матери. Я говорил с ней по телефону. Она в отчаянии! Она ведь взяла эти деньги в долг! Пятьдесят семь тысяч долларов! Как же она их вернет, если Патрик Грин их прикарманил? Она заняла в банке под пенсию, которую ей платят за моего покойного отца. Она занимала у соседей, у знакомых, под залог дома своей сестры! Я говорил с Грином, я орал на него, но он только ухмыляется! И говорит, что, если я подниму шум, он снова отправит меня под суд!

— А он может? — перебил Джулз Харлоу. — Он может отдать вас под суд? По какому обвинению?

— Продажа наркотиков! — яростно ответил Сэнди Натбридж. — Никогда этим не занимался! Но он умеет врать так, что люди ему верят.

Патрик Грин прикарманил пятьдесят семь тысяч долларов, принадлежавших миссис Натбридж, и десять тысяч долларов Джулза Харлоу и был уверен в своей безнаказанности. Он полагал, что Натбридж и Харлоу — всего лишь слабые, беззащитные иностранцы. Пусть себе кричат — сделать они все равно ничего не смогут. Он сумеет заставить их поверить, что, если ему не заплатят за первое дело, он может снова натравить на Натбриджа ВНС. В первый раз ВНС поверила его доносу и действовала по его указке, и Грин был уверен, что это выгорит и во второй раз. Налоговики по природе своей народ подозрительный.

Патрик Грин был чрезвычайно доволен своим хитрым замыслом. Денежки Натбриджа пошли на уплату его собственных долгов. Грин назанимал крупные суммы под сногсшибательные проценты у опасных людей, и ему грозило испытать на своей шкуре их методы взимания долгов. Теперь ему нечего было бояться, что его разделают на котлеты в каком-нибудь темном переулке. Сам Грин не был сторонником насилия и содрогался при одной мысли о кулаках наемных громил. Так что случай вытянуть денежки из мягкотелых британцев подвернулся весьма кстати. И никакие угрызения совести Грина не мучили.

Грин правильно рассчитал, что Сэнди Натбридж будет просто каждый месяц отсылать своей матери некоторую сумму денег, чтобы она могла расплатиться с долгами. Адвокат знал, что нанять адвокатов, чтобы вернуть деньги через суд, обойдется Натбриджу куда дороже. Единственное, чего Патрик Грин не учел, — это характера невысокого тихого человека, чьи десять тысяч долларов он положил в карман с помощью своего коллеги Карла Корунны.

Корунна, высокий и бородатый, после встречи с Джулзом Харлоу сообщил Грину, что Харлоу — обыкновенная серая мышка и что с его стороны им уж точно ничего не грозит. Затем Карл Корунна настоял, что половина десяти тысяч долларов, на которые Джулз Харлоу, по его совету, выписал чек на имя Грина, а не на федерального чиновника, что было бы куда надежнее, причитается ему, Корунне. Патрик Грин долго возражал, потом предложил одну тысячу. В конце концов поладили на двух.

Джулз Реджинальд Харлоу плохо разбирался в законах относительно освобождения под залог. Но он питал непоколебимое убеждение, что справедливость должна торжествовать. А потому принялся искать достаточно толкового адвоката, который мог бы перехитрить мошенников. И наконец, прибегнув к помощи знакомых бизнесменов, которые тоже верили в справедливость, встретился с молодым и красивым сгустком энергии по имени Дэвид Т. Винн.

— Мистер Харлоу, — сказал Винн. — Даже если вам удастся получить деньги обратно — а надо заметить, что я вам этого не гарантирую, — возможно, гонорар адвокатам обойдется вам вдвое больше.

— То есть ваш гонорар?

— Да, мой. Мой вам совет — спишите эти десять тысяч со счетов. Считайте, что это плата за урок. Так оно выйдет дешевле.

Джулз Харлоу потратил целую минуту на изучение мальчишеской физиономии своего собеседника. Он ожидал, что Дэвид Т. Винн окажется посолиднее и телом, и годами — что-то вроде бородатого Карла Корунны. Однако Харлоу вспомнил, что великие физики, математики, поэты, художники, композиторы — да и почти все, кто сумел сказать новое слово в какой-либо области (включая, кстати, и его самого), — достигли расцвета таланта еще до тридцати. Он просил найти ему лучшего адвоката, и следует предположить, что Дэвид Т. Винн являлся таковым.

А Дэвид Т. Винн (двадцати девяти лет) в течение этой минуты вспоминал то, что ему было известно о Джулзе Харлоу (пятьдесят один год). Ему говорили, что интеллект этого серенького человечка не уступает ловкостью и проворством горной серне. Винн решил взяться за это дело, мелкое по его масштабам, исключительно из интереса к компьютерному гению.

— Видите ли, мистер Винн, — сказал серенький человечек, — тут дело не в деньгах.

— А в чем же? В гордости, что ли?

Вопрос был почти оскорбительным, но адвокат желал удостовериться в источнике и силе побуждений своего клиента.

Джулз Харлоу улыбнулся.

— Может, и в гордости. Но уж в принципе — это точно.

Он помолчал.

— Видите ли, я не разбираюсь в тонкостях американского законодательства. И мне нужен помощник, который в них разбирается. Я хочу, чтобы Патрик Грин проклял тот день, когда ему вздумалось меня обокрасть. Я не брошу этого дела, пока вы сами не скажете, что сдаетесь.

Дэвид Т. Винн подумал, что Патрик Грин плохо выбрал свою жертву. Эта мысль доставила адвокату немалое удовольствие.

Клиент и адвокат встретились снова неделю спустя. Дэвид Т. Винн доложил: