Владимир Шитов - Собор без крестов

Теперь и Туляк сам заулыбался, поняв несерьезность своей просьбы.

— Я сказал тебе о своей профессии только потому, чтобы ты не просился ко мне в ученики, — сообщил

Туляку Лесник улыбаясь. — Я сюда приехал как в тихую гавань, но не только никому не хочу перебегать дорогу, но и воду мутить.

— Однако крестинами сына ты привлек к себе внимание многих, — сделал ему замечание Туляк.

— Чем я так привлек внимание ваших многих? — беспечно спросил Лесник.

— Такой кодлой были в ресторане, что на улице машинам места не хватало, а кроме коньяка и шампанского

на столах других спиртных напитков не было, официантки ресторана по сей день ахают.

— Да, кум, кутанули мы тогда клево, — выразил свое мнение Душман.

— Крестины сына тогда для некоторых из нас были только поводом, за которым состоялась деловая встреча.

— Кум, ты не того? — покрутив пальцем около виска, прервал Лесника Душман замечанием, что он может

проговориться о сговоре на покупку бриллиантов.

— Того, того, не бойся, — успокоил его Лесник. — Я хочу сказать нашему дорогому гостю, чтобы он не

обижался на то, что я сейчас скажу. — Я у ментов на особом учете, они все время меня контролировали, ограничивали в передвижении, свободе, — приставив пальцы к горлу зло констатировал он, — и только недавно с

меня был снят административный надзор, поэтому, чтобы не привлекать внимания легавых к нашим персонам, чтобы не светиться и не иметь сексота у себя на хвосте, мои встречи с тобой будут только по крайней нужде, контакт будем поддерживать по телефону.

— Будет глухо, как в танке, — соглашаясь с мнением Лесника, заверил его Туляк.

— Какой там танк, — усмехнувшись, возразил Лесник, — когда твоя «шестерка» стоит около моего дома, а ты

— у меня.

В процессе беседы они «раздавили» две бутылки коньяка, Лесник открыл уже третью бутылку и разлил по

рюмкам коньяк.

— Ну так что, разбегаться будем? — осторожничая, предложил Туляк.

— Если понимаешь ситуацию, — икнув, произнес Лесник, — и не обижаешься, то давай на коня и в шуршу.

Когда они расставались, то Душман сказал Туляку:

— Оставь мне свой номер телефона, за день до отъезда домой позвоню, встретимся в поезде, билеты на

поезд беру на себя.

— Своей конспирацией вы перегибаете палку, — выразил свое мнение Туляк.

— Доживешь до наших лет, будешь думать иначе, — возразил ему Душман. — В нашем деле дисциплина

такая же необходимость, как и профессиональные навыки.

Не выходя на улицу, Душман и Лесник во дворе простились с Туляком. Возвратившись назад, Лесник, сев за

стол, стал есть. Глядя на опустевший от закуски стол, Душман заметил:

— На хрена мы ему такой королевский стол и прием сделали?

— Надо, Тарас! — отрываясь от еды, ответил Лесник. — Я же не буду со всей его кодлой выяснять

отношения. Вот он съездит к тебе, ухватит кое-что и пускай пашет на здоровье, как получится, сам будет

отвечать за свои подвижки, но к нам никаких претензий, тем более не мы его, а он нас нашел.

— На сегодня он нам задолжал за угощение, может быть, когда понадобится, отработает, — развил мысль

Лесника Душман.

— Толково рассуждаешь, Тарас, но хватит трепаться, давай лучше хорошо порубаем, — вновь приступая к

еде, предложил Лесник.

— Мне бы твои заботы, — весело отказался Душман.

— А у тебя какие? — удивился Лесник.

— С похоронами тети так на душе неприятно. Сейчас приду домой к Любашке, а они с Ларисой, наверное, продолжают панихиду разводить.

— Все мы там будем, она достаточно долго пожила, своей смертью умерла, так чего скулить?

— У Ларисы из родни одна тетя была, и та умерла.

— Так Любашка, двоюродная сестра, осталась, — возразил Лесник, перестав «рубать».

— Я ей то же самое говорил...

Разговор о смерти тети Ларисы между ними продолжался до самого расставания.

Глава 55

Когда Душман вместе с Ларисой приезжал на похороны ее тети, то Леснику понравился на его пальце

перстень, который ему был сделан знакомым ювелиром по индивидуальному заказу. Тогда же Душман пообещал

свести его со своим ювелиром, который сделает ему перстень, какой он пожелает. О своем желании иметь

красивый перстень с бриллиантом и предполагаемой поездке в Москву Лесник сообщил Альбине, которая тоже

загорелась желанием поехать с ним, чем он был доволен, так как из-за нелетной погоды им пришлось ехать в

столицу поездом и у них появилось немного свободного времени, которое вдвоем было легче коротать.

Как обычно, они, закупив полностью купе, закрывшись в нем, легли отдыхать. Где-то часов через семь после

отправки поезда от их станции в дверь кто-то постучал. Открыв дверь, Лесник увидел проводника кавказской

национальности, вероятнее всего, армянина, так как поезд был по маршруту Ереван — Москва. Проводник, как

давно решенную задачу, сообщил:

— Вам придется потесниться, — пропуская в купе мужчину и женщину с вещами.

Загородив своим корпусом новым пассажирам дорогу в купе, Лесник спросил проводника:

— А разве у них есть билеты в наше купе?

Тот озадаченно заморгал, не ожидая такой «наглости» от пассажира.

— Вы что думаете, только вы хотите ехать, а другие нет. Заняли вдвоем целое купе и довольны, а людям

присесть негде.

— Ты нам, хапуга, лекцию не читай. Купе действительно нами полностью закуплено для себя, но не для тебя.

Если ты решил на них подзаработать, то уступи им свое купе, а сам иди в тамбур или в туалет.

— Тогда продайте им свои лишние билеты, — предложил сконфуженный проводник.

— У меня с женой медовый месяц, и если ты желаешь нам его испортить, то выкупай билеты по их

стократной стоимости. — Повернувшись к Альбине лицом, которая все время благоразумно молчала, он сказал:

— Как некоторые проводники обнаглели: за чужой счет хотят быть добренькими, да и денежки себе в карман не

забывают крохоборские положить.

— Так они не должны брать в вагоны пассажиров без билетов, — сообщила она ему.

— Ты понял, что жена сказала? — вытесняя проводника от двери, «ласково» произнес Лесник, который был в

трико и майке, и, безусловно, увиденные проводником наколки на теле строптивого пассажира тоже кое-что ему

поведали.

Обращаясь к попутчикам, Лесник произнес:

— Вы извините нас за такое поведение, но если мы закупили полностью купе, то нас побудили определенные

причины, о которых не хотелось бы с посторонними, чужими людьми делиться, а поэтому те неудобства, которые

возникли у вас, прошу не относить на наш счет. — Сердито блеснув глазами в сторону проводника, он добавил:

— Если ты еще раз нарушишь мой покой, то я тебе такой прием в столице устрою, что ад покажется тебе раем.