Э. Хартли - Маска Атрея

— Отца Маркуса.

— Вероятно. Федералы знали лишь то, что старик щупает черный рынок — хочет завладеть какими-то археологическими находками. Британская полиция обыскала его дом и нашла свидетельства связи с Эдвардом Грейвсом в конце Второй мировой войны. Там упоминалась маска...

— Грейвс служил в армии во время войны? — перебила его Дебора.

— Да, — ответил Кернига. — В военной полиции. А что? Вы еще чего-то нам не рассказали?

Дебора сглотнула. Тони не хотела разглашать свою историю.

— Ну? — Кернига повысил голос. Он выглядел холоднее и опаснее, чем когда-либо, и перед мысленным взором Деборы снова возникли тела двух греков — людей, которых она могла бы спасти...

— Отец Тони, — начала Дебора, — служил в укомплектованном чернокожими танковом полку, в конце войны сражавшемся в Южной Германии.

Она рассказала все, включая возможность, что тело под маской принадлежит Эндрю Маллигрю, отцу Тони.

Кин нахмурился и опустил глаза, а Кернига заставил ее повторить историю дважды, делая заметки, а потом перепроверяя их. Возможно, ее рассказ ничего не менял, поскольку все это было древней историей и с нынешним местопребыванием ящика связано не больше чем раскопки Шлимана, однако Дебора была рада сообщить хоть что-то, чего фэбээровец еще не знал, даже если это не помогло смягчить выражение его глаз.

— Я считала, что орел на татуировке, которую я видела на том парне в Греции, был римским, — сказала она. — Но это не так, да? Он был немецким.

— Они связаны, — ответил Кернига. — Третий рейх воображал себя наследником Древних Греции и Рима.

— Значит, — надавила Дебора, — там оружие?..

— Вы просто не в состоянии оставить его в покое, да? — хмыкнул Кернига.

— Если бы я знала, что, по-вашему, происходит, — сказала Дебора, — то, наверное, могла бы помочь.

— Как помогли тем покойникам в Пальметто? — вмешался Кин.

Дебора снова опустила голову.

Потом Кернига заговорил — сухим, бесцветным голосом:

— Основываясь на позиционировании источников света в комнате за книжным шкафом, мы полагаем, что витрина с телом и погребальными дарами была размером примерно семь футов на три, как гроб. Вероятно, она стояла отдельно и почти наверняка не располагалась на уровне пола. Если допустить, что в высоту она была около трех с половиной футов, из которых само тело занимало дюймов двенадцать, мы имеем примерно семьдесят кубических футов скрытого пространства под телом. Там можно спрятать любое количество серьезного оружия.

— Причем речь идет не о ящике с пистолетами, — вставил Кин с мрачным удовлетворением.

— Мы считаем, — продолжал Кернига, в голосе которого по-прежнему отражалась только жесткая, даже безжалостная откровенность, — что это оружие ближе к ОМУ, которое мы так и не нашли в Ираке. Оно было создано в фашистской Германии в последний год войны и, скрытое среди поддельных древностей, тайно вывезено. Хотя немцы добились существенных успехов в своей атомной программе, вряд ли они получили сырье для создания бомбы. Тем не менее не исключено, что они могли создать нечто вроде «грязной бомбы».

— Если в том ящике какое-то радиоактивное вещество, — спокойно сказала Дебора, — оно очень хорошо экранировано. Если бы просочилась хоть чуточка, исследование на углерод-четырнадцать обнаружило бы серьезное увеличение радиоактивных частиц.

Она все еще пыталась сделать вид, что это обмен идеями, а не своего рода наказание за ее прежние действия — и бездействие. «Хочешь знать, что происходит? — словно бы говорил Кернига. — Вот, пожалуйста. А если это пугает до смерти — тебе некого винить, кроме себя самой».

— Мы склонны думать, что оружие химическое или — более вероятно — биологическое, — сказал Кернига. — Нацисты проводили всесторонние исследования в этой области.

В концентрационных лагерях, подумала Дебора, внезапно ощутив старую пустоту внутри.

— Оспа, например, — предположил Кин, ухмыльнувшись. — Возбудитель оспы, или какой-нибудь мерзкий штамм гриппа, или, может, несколько пузырьков с бубонной чумой...

Дебора снова опустила глаза, но только на мгновение.

— Ричард знал? — спросила она.

— Не имел никакого понятия, — ответил Кернига. — Он думал, что скоро объявит об одном из величайших археологических открытий века, верил, что прославит свой музей и станет национальным героем для народа Греции.

В устах Керниги мечты Ричарда казались глупыми и нереальными.

— Как и у вас, — добавил Кернига, словно она могла упустить суть, — у него не было никаких ключей к тому, что происходит.

— Он считал, что речь идет об искусстве и истории. — Кин откровенно усмехнулся ей в лицо, и Дебора снова опустила глаза.

— А что тот русский? — спросила она. — В записке, которую он носил...

Кернига оборвал ее криком ярости:

— Черт побери! — Его лицо внезапно покраснело и задергалось. — По-вашему, нам нужны ваши мозги?! Вы что, какой-то долбаный эксперт или гений, который выполнит за нас всю нашу работу?! Русский, и я говорил вам это уже раз пятьдесят, не имеет к расследованию никакого отношения!

— Я просто думала... — начала Дебора, сжавшись.

— Не думайте! — отрезал он. — Или по крайней мере вернитесь к вашим книгам и думайте над ними. Вы больше не подозреваемая, ясно? Лично для меня вы всего лишь помеха. Убирайтесь с дороги и не лезьте под ноги.

— Эй, — предложил Кин, мерзко оживившись, — почему бы не съездить в Россию?

— Куда угодно, — сказал Кернига. — Только чтобы я вас здесь не видел до конца расследования. Понятно?

Дебора молча кивнула.

На Красной площади шел дождь. Дебора провела в Москве два дня, и все время беспрерывно лило. Она просто не могла представить себе этот город без серого неба, мокрых деревьев, блестящих каменных мостовых и сверкающих куполов.

Два дня.

Она, наверное, сошла с ума. Ей вообще не следовало сюда приезжать. За последние десять лет Дебора почти не покидала Штатов, а теперь — две подряд совершенно незапланированные поездки в Европу. Она не могла позволить себе такого и будет расплачиваться за нелепые прогулки до конца года, да и на следующий останется. В Греции все было дорого, но новокапиталистическая Россия была дороже в тысячу раз. Какого черта она сюда поехала?

Назло Керниге? Чтобы принять его и Кипа саркастический совет всерьез, словно это сотрет из памяти презрение, с которым они называли ее дурочкой и дилетанткой? Или чтобы изгнать из памяти другие образы?..

Мертвые греки, их глаза открываются...

Или просто чтобы спрятаться на другом континенте?

Последнее ближе всего.

Существовали вопросы, которые требовалось задать. Кернига сказал, что археология здесь ни при чем. Как и русский, как и Магдебург. Однако было что-то еще, Дебора не сомневалась. Трудно сказать, не знает Кернига или просто не говорит, но было что-то еще — что-то, о чем никто еще не сказал, что-то, лежащее в основе всего затянувшегося трагифарса. С самого начала ею владело странное чувство, будто собачьи следы, по которым она идет, принадлежат волку или какому-то другому, более крупному зверю, которого она не распознает, пока не повернет за угол и не обнаружит, что он на нее смотрит.