Николас Блинкоу - Белые мыши

Я пытаюсь заговорить с Осано, но он мотает головой и надевает темные очки. Затянутое тучами небо уже становится сумеречным, но очки мне нравятся. Впервые вижу на Осано нечто такое, что с удовольствием носил бы сам. Классическая итальянская модель: маленькие плотно прилегающие к лицу с висящими на золотой проволочной оправе эллиптическими стеклами — такие могли бы носить герои nouvelle vague . [17] Новая волна (фр.). Мне приходит на ум Жан-Поль Бельмондо, его глаза, мечущиеся за стеклами очков, когда он с тоской говорит об Америке и Италии — так, словно дом его мечты находится где-то между ними. Не понимая, что он давно уже в этом доме, что в нем-то и живет — в своем собственном варианте Парижа. И у Осано глаза тоже мечутся, однако, о чем он думает, я и вообразить не могу.

Я уже был однажды в Милане, и хоть плохо помню город, все-таки узнаю поворот на виа Алессандро Мандзони, когда мы проплываем мимо верхнего ее конца. Проехав еще немного, Винченте сворачивает налево, во двор старого палаццо, притормаживая, чтобы дать мужчине в темном костюме открыть чугунные ворота. Двор окружают крытые аркады на каменных колоннах, в середине его бьет фонтан. Вместо стоянки для автомобилей здесь мог бы размещаться прекрасный сад. На желтоватом булыжнике стоят еще три машины — «феррари», маленький «фиат» и «лексус», — напоминая о том, что в этих строениях живут и работают люди. Палаццо разделено на офисы и квартиры, Осано принадлежит пентхауз. Входя в лифт, он кивает привратнику. И наконец-то, повернувшись ко мне, говорит:

— Ну, так будешь у меня работать?

— Что?

— Ты же видел, что там творится. Никому нельзя доверять.

— Ты хочешь, чтобы я шпионил за твоим персоналом?

Осано тычет в воздух ключом от квартиры.

— И про Фрэда не забудь, про Фрэда. Главное для тебя — приглядывать за ним.

Осано отпирает дверь и уходит от меня по коридору. Прежде чем я решаюсь войти, он уже скрывается за углом. Я тащусь следом, но, не догнав его, сворачиваю под аркой в гостиную, она же кабинет. Квартира совсем не такая, какой я ее себе представлял. Загородная вилла Осано оставляет ощущение дома, предназначенного для отдыха, — броская смесь современности и Востока. Я думал, что и миланская его квартира окажется современной, выдержанной, быть может, в духе семидесятых — годов его наибольшего успеха. Однако квартира скорее английская, почти профессорская. В гостиной стоят темно-красные кожаные кресла с глубоко вдавленными в кожу пуговками — мебель, обычно мелькающая в мыльных операх, когда действие переносится в аристократические клубы и профессорские университетов. Просидев в одном из них минут сорок пять, я начинаю думать, что кресла эти, в конце концов, не так уж и ужасны. В них гораздо удобнее, чем я ожидал.

Вдоль стен кабинета выстроились книжные шкафы. Присутствие книг меня не удивляет, однако я полагал, что Осано воспользуется ими как элементом декоративным: несколько фотоальбомов и монографий по искусству, классики в кожаных перелетах, расставленные в строгом порядке. Между тем полки Осано заполнены мешаниной книг в бумажных и твердых обложках, и расположение их определено скорее порядком чтения, чем художником по интерьеру. Я считаю себя человеком начитанным, впрочем, все относительно, у лучшего моего друга и вовсе дислексия. Осано — игрок другой лиги: даже когда мне попадается на этих полках знакомый автор, выясняется, что книг им написано куда больше, чем я полагал. Похоже, Осано тяготеет к полным собраниям.

Я размышляю о сделанном им предложении, о том, как ему отказать, и потому далеко не сразу обнаруживаю, что библиотеке Осано присуща некая странность. Каждая книга издана на родном языке автора: французском, итальянском, испанском, немецком, английском. Чехов, правда, по-итальянски, а полное собрание Фрейда — в английской серии «Пеликан». Возможно, тут намеренно подчеркнута манера дизайнера — перевернутые вверх ногами корешки создают в окружающем их хаосе цветовые пятна.

Осано наконец возвращается с графином виски в руке. Графин прямоугольный, с глубоким резным узором — знак того, что Осано с чрезмерной серьезностью относится к академическому облику своего кабинета. Он обходит меня, направляясь к буфету, а я остаюсь сидеть, вглядываясь в краски Фрейда.

— Позвони сестре, — он бросает мне переносной телефон. Я ловлю трубку в воздухе.

— Зачем? — Позвонить-то Луизе нужно, хотя бы ради того, чтобы сказать, что к ночи я не вернусь. Однако я понимаю, что просьба Осано вызвана вовсе не этим.

— Аманда выступает в Нью-Йорке у Ральфа Лорена, это уже решено. Теперь я узнал еще, что, вернувшись сюда, она подпишет контракт с Берарди.

Я качаю головой, как бы задумавшись, а на деле — просто пытаясь выиграть время. Осано человек по природе своей не лукавый — в противном случае трудно было б сказать, когда он начинает двуличничать. Но в эту минуту с ним определенно творится нечто странное.

— Есть же и другие модели.

— Таких, что способны пропихнуть мою коллекцию во все журналы и в половину газет мира и при этом согласны получать по таксе, немного. — Осано пробегается пальцами по одной стороне лица. Я где-то читал, что лжецы вечно играют со своими физиономиями.

— А если заменить ее какой-нибудь знаменитостью?

— Одной из итальянских девиц, излагающих по ящику прогнозы погоды? Или из тех, что ахают над призами в телевикторинах? Такую мне раздобыть труда не составит. Да только ни один американский журнал не напечатает ее фотографию.

Он окунает палец в виски, протирает им один из коренных зубов. Я понимаю, что у него и вправду неладно с зубами, может быть, даже абсцесс. Возможно, потому он и кажется таким замкнутым.

— Тут нужна знаменитость, признанная Америкой. Или хотя бы дочь американской знаменитости. Да и что такое, черт побери, знаменитость? Знакомая Донателлы. Почему в Америке больше почти нет настоящих звезд?

— А кто настоящая американская звезда?

— Чака Хан. Я с ней однажды встречался. Какая красавица! И ростом-то от силы метра полтора. Вот почему мы используем моделей. — Осано убежденно кивает. Но кончает тем, что трясет головой. — Они совсем как белые мыши — смазливы, неотличимы одна от другой, и каждая спит со всеми остальными. Но без них не обойтись. Позвони сестре.

— Давай сначала поговорим о моей работе.

— А, ну правильно. И что? Торговаться будем? Хочешь вытянуть из меня побольше?

Я объясняю:

— Мне не нужна работа, Осано. Я хочу вернуться домой.

— Правда? — он оседает в кресле пониже. — Черт бы подрал эту зубную боль.

Выходит, я был прав.

— Я хочу поступить в колледж, Джанни. И должен подать документы в этом месяце.

— Мне казалось, ты собираешься стать дизайнером.