Дональд Стэнвуд - Седьмой лимузин

— Вот видишь, Карл. — Элио искоса посмотрел на Гривена, под ветром он сейчас отчаянно моргал. — Нам надо изучить ее, разоблачить, вывести на чистую воду со всеми ее штучками. Чтобы у вас с Люсиндой не возникло никаких проблем. Чтобы у всех у нас не возникло никаких проблем.

Он в курсе дела. Гривена наконец настигли подозрения, одолевавшие его с той минуты, как из коридора донеслись панические шаги Люсинды. Но в разгар этих размышлений он каким-то образом ухитрился увидеть прямо перед ними по дороге яму, огромную, как бомбовая воронка.

Элио нажал было на тормоза, затем передумал, врубив полный газ. Гривен помертвел, загнанный в машину, ставшую для него смертельной ловушкой. Да и сам себя он загнал в ловушку. Ему оставалось только ждать.

Оба колеса с разгону ударились о землю, послышался страшный удар стали о что-то твердое. Лимузин занесло влево. Руки Элио деловито хозяйничали, но по-прежнему запаздывая. Завизжали покрышки, запахло резиной. Шасси задрожало, готовое в любую секунду рухнуть.

Мир унесся вдаль — куда-то за ту черту, до которой доставала кровь Гривена с взыгравшим в ней адреналином. Затем каким-то чудом машина выровнялась и оказалась на дороге. В распаханном и огороженном поле трещали доски ограды, порванной струной гитары пела колючая проволока, тыква взлетела прямо в небо.

Сколько они после этого инцидента просидели не шевелясь? Казалось, все было объято болью: костяшки пальцев, в которые врезалась сталь, руки, которым в лучшем случае предстояло отделаться вывихами, — помогала разве что мысль о том, что если тело болит, значит, оно по-прежнему остается живым. О королевском лимузине сказать такое было бы сейчас трудновато.

Радиатор шипел. Металл гудел, едва почувствовав на своей поверхности малейшую тяжесть. Элио сидел неподвижно, в прическе у него не растрепался ни один волосок, затем он вдруг беспомощно рассмеялся, — рассмеялся, как человек, которому объявили, что на рассвете его расстреляют.

— Вот оно как кончается. — Он выкинул тыкву за борт. — Признаться, не этого я ожидал.

— Вы с Люсиндой, должно быть, провели недурную ночь.

— Скажи спасибо, что тебя там не было. — Элио смотрел на него так, будто видел впервые в жизни. — И кроме того, твое присутствие ощущалось.

— Так она тебе, значит, сказала.

— Честно говоря, да. И только ради того, чтобы досадить мне, — с невольным удивлением пояснил Элио. — Ночь вдвоем, всего одна ночь, — и Люсинда повернулась ко мне своей скверной стороной. Как ты такое выдерживаешь?

Еще один вопрос из великого множества тех, на которые сам Гривен не знал ответа. И все же он начал:

— Насчет Гитлера. Можешь мне поверить, я не его приверженец или вроде того…

— Заткнись, Карл! Я не желаю этого слушать! — Элио покачал головой — и, начав, уже не смог остановиться. — Вы с Люсиндой недурная парочка. Я сделал для вас нечто, даже не подозревая, что на такое способен.

Вдали, на тыквенном поле, из своего домика вышла крестьянская пара. Мужчина приставил руки трубками к глазам, затем помахал.

Элио с недовольным видом следил за тем, как они приближаются.

— Что ж, давай поглядим, велик ли нанесенный мною ущерб.

Встав на четвереньки, он подлез под шасси.

— О Господи! Вал сломан. И передняя ось. — Встав на ноги, он захлопал в ладоши. — Я это, знаешь ли, спланировал заранее. Раз у тебя не будет этой машины, то ее не будет ни у кого. Так сказать, жертвенная овечка, не правда ли? Но с тем же успехом я мог бы перерезать собственное горло.

Крестьянин подошел поближе, издали проорав приветствие. Типичный самодовольный эльзасец, пахнущий чесноком и плодами собственного урожая. Его жена, которая была даже толще мужа, вид имела цветущий и удовлетворенный, словно муж обрабатывал ее с неменьшим рвением, чем свою пашню.

— У вас есть телефон? — спросил Элио.

— Да нет, откуда же, — рассмеялся крестьянин. — Но у меня есть то, что вам нужно.

Он отошел и вернулся с двумя тягловыми лошадьми гигантских размеров, конем и кобылой. Выпряг их из плуга и привязал к передней оси «Бугатти». Тронул вожжи — и они двинулись с места, сперва малость поднапрягшись, когда лимузин выходил из вдавленных в землю следов, но потом перейдя на спокойный шаг — примерно пять миль в час — на ровной дороге. Колеса проворачивались с великим трудом, и вместе с ними, казалось, выворачивает наизнанку самого Гривена; лимузин заносило из стороны в сторону. Гривену оставалось задать один-единственный вопрос.

— Выходит, ты собираешься ввести Этторе в курс дела?

Еще не дотянув до главных ворот, они уже увидели, как он мчится навстречу из замковой гостиницы. Придерживая рукой котелок и словно бы не давая тем самым отвалиться и голове.

На сцене появились и зеваки — рабочие с завода, Топорков со своими людьми, примчавшиеся вслед за Патроном. Сперва Этторе заговорил, едва разжимая губы и спрашивая только о самом необходимом. Не ранены ли вы двое? Торжественно поблагодарил крестьянина, затем, побагровев, дождался, пока тот со своими лошадьми не отправится в обратный путь.

— Ну вот, — усталым голосом произнес он, обращаясь к Элио. — Выглядит все так, словно вы с дорогой не сумели поладить.

Гривен сидел крайне тихо. Перетерпеть еще одну катастрофу, вновь не зная, в какую сторону повернет Элио. Да и что хорошего принес их короткий разговор между Кольмаром и Молсхеймом, фрагментарный и яростный обмен мнениями? Только странное облегчение из-за того, что он повергся ниц и попросил пощадить себя и Люсинду. И, конечно, не давала покоя мысль, что Элио брал деньги студии УФА и, прежде всего, принял Тридцать пятую модель, и мучила неизвестность, как отреагирует Патрон, если истина выплывет наружу.

Но пусть даже так; жизнь сплошь и рядом сама выбирает, какой дорогой повести, — и какой-то частью души Гривену захотелось сбежать отсюда, захотелось бесследно раствориться, когда наконец Элио, потупившись, пробормотал Этторе что-то насчет воли Божьей. Что ж, и это правдоподобно, особенно если допустить, что Высшее Существо пяти футов семи дюймов росту и что у него родимое пятно на левой щеке.

Люсинда все время старалась спрятаться за плечами у Николая, собственно говоря, она не столько пряталась, сколько издалека наблюдала за происходящим. Ну вот, дорогой, говорили ее глаза, теперь ты в курсе дела. Были в ее взгляде отчаяние и страх и кое-что еще; Жанна д'Арк, которой хочется, чтобы ее поскорее осудили и казнили. И Гривен с удовольствием занялся бы этим, но все-таки не сейчас. В настоящий момент ему приходилось прислушиваться к тому, как перешептываются Элио и Этторе, забравшись под шасси и осматривая многочисленные поломки.