Хосе Мариа Гелбенсу - Не загоняйте убийцу в угол

«Какая восхитительная усталость!» – подумал он. Карлос сидел у входа в Хижину, под маленьким навесом, где с трудом умещались два человека, смотрел, как опускаются сумерки, и пытался себе представить, какой гвалт стоит сейчас в доме Аррьясы. Темнело, и от земли исходил уже тот особенный запах поля, что предвещает наступление ночи, – земля щедро делилась свежестью, которую она прятала знойным днем. От травы поднималась ароматная волна; она обволакивала все растения, смешивалась с их собственным запахом, и воздух, окрашенный нежными и прозрачными лучами меркнущего света, придававшими всем краскам неуловимую прелесть, наполнялся благоуханием. «В это время ярче всего проступают оттенки зелени», – подумал Карлос с почти чувственной уверенностью.

Он вспомнил, как тщательно завернул опасную бритву и перчатки в рубашку, а потом все вместе сунул в пакет из супермаркета, и снова восхищенно удивился самому себе. Из-за спешки, возбуждения и напряжения он забыл, что сложил рубашку пятнами крови внутрь; кроме того, поверх нее в пакете лежали старые кроссовки – под ними рубашка была почти не видна, – а уж потом, на пакете, крем для загара, очки от солнца, одеколон, газеты, полотенце… в общем, там не было ничего, что могло бы показаться подозрительным прислуге Аррьясы. Ана Мария отдала Доре плавки, полотенце и сумку, а та просто вернула ему все это. И даже если девушка несколько раз открывала сумку, доставая или укладывая полотенце, она не могла увидеть ни одного предмета, имевшего отношение к убийству. Теперь Карлос отчетливо вспомнил, как тщательно он все заворачивал – его всегдашняя предусмотрительность, ставшая почти маниакальной! – но вплоть до настоящей минуты в сознании его был провал относительно этой подробности: все, связанное с ней, полностью выпало из памяти, не оставив ему ни проблеска надежды. Выпало до такой степени, что, вернувшись от Аррьясы и открыв сумку, Карлос сначала подумал – у него даже дыхание перехватило, – что это Дора разложила вещи в таком порядке. «Прислугу обычно представляешь себе как существо, которое только и знает, что чистить, гладить и повсюду наводить свой порядок, и от этого представления невозможно избавиться даже в такие минуты», – вздохнул Карлос. А потом, то ли в шутку, то ли всерьез, он задумался, как повела бы себя Дора, обнаружь она страшные улики – донесла или стала бы его шантажировать. Карлос склонялся к последнему: если у нее хватило хладнокровия разобрать сумку, а потом уложить все в том же порядке, она выбрала бы шантаж.

«Брось выдумывать ерунду, – остановил он себя. – Все произошло на самом деле». Этого нельзя было избежать, и Карлос не ужасался, а удивлялся: человек никогда не знает, на что он способен.

Наслаждаясь вечерним безмолвием, которое он ощущал особенно остро теперь, когда стихли последние отголоски шумного сборища, устроенного сегодня у него дома, Фернандо Аррьяса задумался. Со столов под портиком уже убрали; стояла приятная прохлада – на всякий случай он накинул на плечи свитер, – и все располагало к раздумью. Огни погасили; горела только одна из двух ламп на консолях по обеим сторонам плетеного дивана, стоявшего вдоль стены. На диване и на расположившихся справа и слева от него больших плетеных креслах лежали подушки. Фернандо курил, с головой погрузившись в свои мысли, когда жена вывела его из задумчивости.

– Фернандо, завтра к обеду я, пожалуй, приглашу Кармен Валье в пару Карлосу; по-моему, она очаровательна.

Фернандо Аррьяса встряхнул головой, возвращаясь к действительности.

– Ана, честно говоря, я задумался, и не совсем понимаю, о чем ты.

Ана Мария Аррьяса терпеливо вздохнула:

– Мы с тобой пригласили завтра к обеду чету Муньос Сантос и супругов Лопес Мансур, ну, этого интеллектуала, за которого вышла Кари де ла Рива. Ты еще сегодня долго с ним разговаривал, помнишь?

– Да-да, конечно, – сказал Фернандо, – очень приятный человек и довольно образованный.

Ана Мария, сама терпеливость, снова вздохнула.

– Ну, я же и говорю – интеллектуал. Я видела, как долго ты с ним разговариваешь, и подумала, что не мешало бы пригласить их. К тому же я целую вечность не видела Кари, а я ее очень люблю. Ну, и мне пришло в голову, что надо позвать и Карлоса: он прекрасно подходит для такого общества. Но ему нужно пара…

– Кармен Валье, – перебил ее муж.

– Ты согласен?

– Я понятия не имею, кто это.

Ана Мария вздохнула, подошла к круглому столу, где лежали сигареты мужа, и, закурив, спросила:

– О чем ты думаешь?

– Извини, – сказал Фернандо, – просто у меня из головы не выходит это преступление.

– Да, это ужасно, но пусть им занимается полиция. Ты тут при чем? Убийцу найдут в самый неожиданный момент. Вот пусть и ищут, это их работа.

– Я о другом. Знаешь… на меня огромное впечатление произвело то, как выглядел убитый. И, наверное, поэтому я потом подумал, что убийца – не случайный тип, который залез ограбить дом, и не человек, которому судья когда-то вынес приговор, и вот он решил отомстить… Нет. Было что-то странное и зловещее в этом зрелище. Словно кто-то распорядился и душой, и жизнью судьи, а потом оставил – дома, в привычной обстановке, среди любимых предметов, чтобы все мы увидели… и согласились с вынесенным приговором.

– Фернандо, ради бога! Даже в шутку этого не говори!

– Но именно об этом я и думаю все время, Ана Мария.

– Тебе бы романы писать, – решительно прервала его жена. – Стоит оставить тебя одного, как ты начинаешь выдумывать всякую нелепицу.

– Да, наверное, это нелепо, – согласился Фернандо.

– Тогда давай вернемся к Кармен Валье.

– Делай, как сочтешь нужным, – примирительно улыбнулся муж.

– Нет, как я сочту нужным – так не пойдет, Фернандо. Ты ведь тоже знаешь Карлоса, правда?

– Мы о чем говорим? – начал раздражаться Фернандо. – О том, чтобы найти Карлосу пару за обеденным столом или о том, чтобы женить его?

Ана Мария молча курила, и на лице ее было написано безграничное терпение.

– Ах, да, Кармен Валье… Это та красивая загорелая девушка, что живет у Муньос Сантосов? – спросил Фернандо, словно возвращаясь на землю.

– Ну, наконец-то! Лучше поздно, чем никогда! – вздохнула Ана Мария.

Но Фернандо мог думать только о том, что он видел в доме судьи, и чувства, о которых он рассказал жене, не покидали его. Кроме того, было еще одно соображение, но им он не собирался делиться ни с кем; касалось оно поселка отдыхающих и расположенных поблизости домов. Интуиция подсказывала ему, что убийца связан с этими местами. Как только Фернандо вошел в дом судьи, его захлестнула волна беспокойства, и с той поры оно постоянно подспудно жило в нем. Потом, уже вечером, ощущение это выкристаллизовалось в мысль, что преступление мог совершить кто-то из своих.