Хосе Мария Вальдо Эчегарай-и-Эйсагирре - Великий Галеотто

Хосе Мария Вальдо Эчегарай-и-Эйсагирре (1832 - 1916) испанский драматург, Нобелевский лауреат 1904 года

Драма в трех действиях с прологом

Всему свету посвящается эта драма, так как всеобщему доброму расположению, а не личным заслугам я обязан ее успехом. Да, всем: публике, которая с первой же минуты интуитивно поняла идею моего произведения и благосклонно взяла его под свое покровительство; прессе, которая отнеслась ко мне внимательно и снисходительно, чего я никогда не забуду; исполнителям, которые силою таланта и высокого вдохновения, то с тонкой нюансировкой и глубоким чувством, то с энергией и силой, прибегая к комизму, достойному великих представителей драматического искусства, но избегая шаржа и сохраняя чувство меры, воплотили на сцене моих персонажей.

Я обязан всем и в этих строках всем приношу скромную, но искреннюю дань своей глубокой признательности.

Хосе Эчегарай

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Теодора.

Дон Хулиан.

Донья Мерседес.

Дон Северо.

Пепито.

Эрнесто.

Руэда.

Два лакея.

Современная эпоха: 18.. год. Действие происходит в Мадриде.

Кабинет. Налево балкон; направо дверь. Приблизительно посреди комнаты стол с бумагами, книгами и зажженной лампой. Справа диван. Ночь.

Эрнестосидит за столом, собираясь писать.

Эрнесто.Нет!.. Невозможно!.. Тщетные усилия! Замысел ясен мне, образы теснятся в мозгу. Я слышу крики страдания, вздохи, насмешливый хохот... Передо мной целый мир страстей! Они рвутся на волю, окружают меня, и тогда я говорю: «пришла минута», берусь за перо, устремляю взор в пространство, напрягаю слух, сдерживаю биение сердца, наклоняюсь над бумагой... но увы! Очертания стушевываются, видение расплывается, крики и вздохи замирают... И вокруг меня нет ничего, ничего... Кругом пусто! Мысль ускользнула! Перо неподвижно, а лист по-прежнему бел. Как многолико Ничто! Эта черная, немая бездна неодолима! В ней полотна без красок, глыбы мрамора, невнятные отголоски... И я ничего не могу поделать с этим пером (берет перо) — и чистой страницей. Коварные свидетели моих честолюбивых замыслов и вечного унижения, раз я не могу справиться с вами, я уничтожу вас!

(Разрывает бумагу на мелкие кусочки. Пауза.)

Ну, и что же? Счастье, что меня никто не видел; эта ярость смешна и безрассудна. Нет... я все-таки попытаюсь. Нет, не сдамся ни за что. Может, попробовать так?..

( Дон Хулианпоявляется справа. Он во фраке, пальто на руке.)

Дон Хулиан(останавливается в дверях). Эрнесто.

Эрнесто.Дон Хулиан!

Дон Хулиан.Не помешал?

Эрнесто(встает). Что вы, дон Хулиан! Прошу вас! А где же Теодора?

(Дон Хулиан входит.)

Дон Хулиан.Мы только что вернулись из театра. Она пошла с Мерседес наверх, а я направился к себе, но увидел свет в твоей комнате и решил пожелать тебе покойной ночи.

Эрнесто.Театр был полон?

Дон Хулиан.Как всегда. Все спрашивали о тебе, удивлялись, что тебя нет.

Эрнесто.Что это вдруг?

Дон Хулиан.Почему вдруг? Это естественно. А ты хорошо провел эти часы в уединении?

Эрнесто.Уединение было, а вдохновение — не при­шло, хотя я страстно его призывал!

Дон Хулиан.Как же так?

Эрнесто.Уже в который раз! Но зато я сделал полезное открытие.

Дон Хулиан.Какое?

Эрнесто.Я неудачник.

Дон Хулиан.Вот так открытие!

Эрнесто.Представьте себе!

Дон Хулиан.Почему же ты усомнился в своих силах? У тебя не выходит драма, о которой ты мне говорил?

Эрнесто.Именно так. Пока только я выхожу из себя.

Дон Хулиан.Почему же, милый Эрнесто, тебе изменило вдохновение?

Эрнесто.Я думал, что мою идею легко воплотить в драматическую форму, но получается что-то тяжеловесное, неуклюжее.

Дон Хулиан.В чем же дело? Расскажи.

(Садится на диван.)

Эрнесто.Попробуйте представить себе вот что: главное действующее лицо, та сила, которая двигает сюжет, вызывает катастрофу, упивается и наслаждается ею, — не может появиться на сцене.

Дон Хулиан.Потому что слишком безобразна?

Эрнесто.Нет. Не безобразнее нас с вами. Ее нельзя назвать ни дурной, ни хорошей. Отталкивающего в ней тоже ничего нет.

Дон Хулиан.Так в чем же дело?

Эрнесто.А в том, что эта сила, это действующее лицо физически не поместится на сцене.

Дон Хулиан.Господь с тобой! Неужели ты пишешь мифологическую драму с титанами?

Эрнесто.Пожалуй.

Дон Хулиан.Так расскажи!

Эрнесто.Это действующее лицо... весь мир! Величи­на изрядная!

Дон Хулиан.Весь мир! Тогда ты, конечно, прав. Мир не поместится в театре. Эта истина бесспорная.

Эрнесто.Вот видите, я прав!

Дон Хулиан.Не совсем. Весь мир сводится к ряду типов, характеров. Я мало в этом понимаю, но знаю, что есть такой прием.

Эрнесто.Совершенно верно. Однако в моей драме это невозможно.

Дон Хулиан.Почему?

Эрнесто.По многим причинам.

Дон Хулиан.Укажи хоть некоторые!

Эрнесто.Видите ли, каждый из тех, кто составляет толпу, каждая голова стоглавого чудовища, этого современного титана, которого я называю весь мир, появляется в моей драме на один миг. И произносит одно слово, бросает один взгляд, или просто улыбнется, или сделает что-нибудь не из злобы, а просто так равнодушно, рассеянно.

Дон Хулиан.И что же?

Эрнесто.Эти случайные слова, беглые взгляды, равнодушные улыбки, тихий шепот, ничтожные придирки собираются в фокусе, и происходит пожар, взрыв, катастрофа. Если я изображу толпу несколькими типами, то мне придется придать каждому те черты, которые на самом деле распределены между многими, а это совсем другое дело. На сцену выйдут типы отталкивающие, неестественные, злобные без всяких на то причин. Подумают еще, будто я изображаю дурное, испорченное, жестокое общество. Между тем я хочу только показать, что всякий, хотя бы самый незначительный поступок значителен, и когда жизнь суммирует их, возможны весьма серьезные последствия.

Дон Хулиан.Погоди! Слишком много метафизики! И луч истины теряется среди туч. Впрочем, тебе виднее. Мое дело — векселя, платежи, учет, бухгалтерия.

Эрнесто.Неправда! В вас так много чуткости, а это главное.