Корнелл Вулрич - Дама, валет…

Волоча ноги, Красавчик завернул за угол, зашаркал к стюарду.

— Вызывали, сэр? — спросил стюард.

Шерман привалился лбом к плечу ночного дежурного.

— Ох, худо мне, — просипел Красавчик, как будто из последних сил. — Чашечку черного кофе покрепче, если можно. Перебрал я за ужином чуток…

— Разумеется, сэр, — бодренько отозвался стюард, но вместо того, чтобы развернуться и удалиться, сделал шаг в сторону, чтобы обогнуть Шермана и продолжить путь.

— Куда? — ахнул посеревший Красавчик. — Разве кухня…

— Главный камбуз ночью закрыт, сэр, — охотно пояснил стюард. — Но вы не беспокойтесь, у нас при курительном салоне имеется отличный бар с буфетом…

«Вот тебе и кофе!» — мелькнуло у Шермана в голове. Морская посудина бешено взвилась и ухнула в какой-то водоворот. Язык Красавчика, однако, молол, а тело двигалось, подчиняясь каким-то неясным рефлексам. Не соображая, что он делает, Шерман компанейски подвалил к стюарду, чуть не подмял его под себя, полуобнял, сопровождая по коридору и загораживая неэстетичное зрелище. К счастью, сотрудник пароходной компании гвардейским ростом не отличался.

— Зря я бренди залил шампанским, — бормотал Красавчик. — А какую бурду выдают за кофе в Париже!.. Ну, мою каюту найти нетрудно…

Стюард исчез в другом конце коридора, а Шерман не выдержал, рухнул. Как стоял, так и сел, обливаясь потом, слезами и соплями.

«И все это ради того, чтобы не помереть двумя десятками лет раньше положенного!» — злобно подумал он.

Некогда рассиживаться! Красавчик заставил себя подняться на ноги и, подхватив тело убитой ювелирши, поволок ее к выходу. Впереди никого, над головой фонарь, здесь развилка. Можно, конечно, подняться, спуститься — а зачем? Чтобы привлечь внимание дежурного стюарда верхней или нижней палубы? Ни к чему эти изыски, и отсюда нырнет, главное — пробраться подальше к корме.

Он снова опустил труп, на этот раз усадил его в плетеное кресло; выглянул.

Никого. И тьма кромешная.

Красавчик дрожащими руками подхватил тело, и вот уже зловещая парочка заковыляла во тьму. Но еще надо было снять ожерелье! Впереди белая стена, в ней виднелись черные четырехугольники окон… Вот и штабель складных палубных шезлонгов, рядом три разложенных, очевидно, остались от засидевшихся допоздна пассажиров. На одном из них даже плед валялся.

Красавчик положил труп на шезлонг, склонился над шеей покойницы. Платок с лица почему-то до сих пор не свалился… Прилип, что ли? Бр-р… Это его платок, большой, ей аж до плеч достает. Красавчик приподнял платок, и им тотчас завладел порыв ветра, унес и зашвырнул неведомо куда.

Красавчик нащупал конец проволоки, распиленной им возле пряжки, и замер в отчаянии.

Проволока была на месте, куда ж ей деться. Но голая, невидимая в темноте. Весь жемчуг верхнего ряда исчез! Должно быть, рассыпался, пока Шерман ее тащил, тряс да перехватывал. То есть Красавчик устроил жемчужную тропу к себе. Прямо мальчик-с-пальчик какой-то… Только сказочка мрачная получается.

Конечно, жемчужины не лежали на месте, закатывались куда-нибудь, но… Рассыпался жемчуг только верхнего ряда, остальные два слишком вжаты в покойницу.

Лишь только он успел осознать это открытие, сделанное не глазами, а кончиками пальцев, как тьма перед ним сгустилась, и он услышал голос Фаулера:

— Ну, давай остальные, что ли, для комплекта. У меня тут, видишь ли, не хватает…

Шерман автоматически набросил на покойницу одеяло и пружинистым шагом направился к Фаулеру, собираясь для прыжка. Он скорее чувствовал, чем видел вытянутую к нему руку с пистолетом. Вопрос в том, пуст ли его магазин, сообразил ли сыщик проверить его и перезарядить.

Шерман обходил Фаулера по дуге, стараясь прижать его к борту. Шезлонг с покойницей оказался, таким образом, ближе к нью-йоркскому сыщику, но тот смотрел лишь в сторону Красавчика, не отворачиваясь. До Шермана дошло, что коп не знал всей правды. А на шезлонге ничего не приметил, в лучшем случае скомканный плед.

Конечно! Иначе б уже все сирены выли и прожекторы сияли. Фаулер не видел Шермана с ношей, воображал, что напал на след какого-то жулика или воришки.

«Но сейчас он ее увидит, недолго осталось», — подумал Красавчик и ускорил шаг.

— Дать? — пробормотал он. — Дать? Сейчас получишь!

— Но-но, крутой больно! — Фаулер вытянул перед собой левую руку с бляхой, не убирая правую с пистолетом. — Полиция города Нью-Йорка! — веско проронил он, как козырного туза бросил.

Перезарядил или не перезарядил? Теперь Красавчика Шермана мучил только этот вопрос. Что ж, пора проверить.

Он рванулся вперед, вложив в удар всю массу тела. Ненавистный шпик рухнул, Шерман плюхнулся на него сверху, продолжая обрабатывать кулаками. Еще падая, Красавчик ощутил животом дуло пистолета и услышал щелчок спускового крючка. Вместо грохота выстрела, однако, последовал глухой удар затылка Фаулера о палубу. Фаулер обмяк. Ненадолго, всего на минуту. Но этого времени хватило, чтобы дотащить сыщика до ограждения, перебросить через него, как половую тряпку, и спихнуть вниз. Пистолет вывалился из разжатой ладони полицейского, тело рванулось вниз, но как раз в этот момент сознание вернулось к нему, и левой рукой он успел схватиться за фальшборт. Вес падающего тела чуть не разорвал сухожилия, инерция развернула Фаулера, на краткий миг он встретился глазами со своим убийцей. Жалкая гримаса на физиономии исторгла бы слезы сострадания из глаз самого дьявола, но на смерть его обрекал современник и согражданин.

— Не-е-е-ет! — завопил он отчаянно.

Однако нога Шермана, просунувшись через прутья ограждения, уже поставила точку в судьбе Фаулера. Физиономия его исчезла. Единственное, что от него осталось на палубе, — бляха полиции города Нью-Йорка.

Красавчик подобрал бляху, взвесил ее в руке.

— Возьми с собой, коп, на том свете пригодится! — И бляха полетела за борт.

Выполнить то, для чего Красавчик сюда, собственно, и притащился, оказалось теперь как бы бесплатным приложением к основной работе. Он, можно сказать, просто прогулялся до шезлонга и обратно. Засунул в карман изуродованное ожерелье.

«Дорого оно мне досталось», — подумал он и замер.

Палубу залил яркий свет. Шерман дернулся, сжался, выпрямился… Бежать некуда.

Со всех сторон стояли стюарды, моряки, офицеры. Все смотрели на него, на Красавчика Шермана, и смотрели неласково. Да и снизу доносился шум, туда тоже не удерешь. «Разве что в воду…» — подумал Шерман, но тотчас обругал себя за глупость. Черт дернул этого шпика орать, не мог помереть спокойно, с достоинством!

«Они ничего не видели, ничего! — уговаривал он себя. — Опоздали, свет включили позже…»