Николай Жогин - Обвинение предъявлено

Но такие люди, как Самуил Мокрянский, меньше всего думали о нуждах молодой Советской республики. Уезжая из Тулы, он прихватил чистые бланки с печатью косогорского завода. Здесь, в Москве, он познакомился с такими же предприимчивыми людьми из Фрунзенского стройтреста и Москоопжилснабсбыта. Чистые бланки пошли в ход. Из Тулы в столицу идут вагоны остродефицитных строительных материалов, водопроводных труб, муфт, радиаторов — разворачивалась гигантская стройка, и все это было тогда на вес золота.

Из Москвы в Тулу дельцы отправляют вагонами продукты, серную кислоту, дорогостоящие импортные приборы, оборудование. Они действуют подкупом, взяткой, обманом, фальсификацией документов.

Сотни тысяч рублей комиссионеры кладут себе в карман.

Здесь, в столице, с большими деньгами перед прожигателями жизни открываются еще большие возможности. Кутежи, карты, женщины, игры на бегах, дорогие подарки любимой жене Генриете. На бархатный сезон Мокрянский отправляет супругу на курорт. Для того чтобы она сама ни о чем не беспокоилась, Мокрянский командирует вместе с ней своего подчиненного некоего М. А. Шихмана, разумеется за государственный счет, и Михаил Аркадьевич обеспечивает супруге начальника полный комфорт.

Другой «даме сердца» Мокрянский дарит шубу.

Финал подобной «деятельности» закономерен. Мокрянским и всей преступной шайкой занялось ОГПУ. В деле хранится любопытный документ. Познакомившись с обвинением, Мокрянский сам изумился всему им содеянному и... попросил назначить ему психиатрическую экспертизу.

«Просьба моя вызвана тем обстоятельством, — писал он прокурору, — что все инкриминированное мне в части совершенного мною является для меня буквально непостижимым, несмотря на то, что фактически я это совершил».

Экспертиза была проведена. Психических отклонений от нормы не обнаружено. Симуляция не удалась.

За злоупотребление служебным положением (в ход шли и бланки московской комиссии по выплавке чугуна на торфе, где тогда работал Мокрянский), подлог, хищение, спекуляцию стройматериалами, продуктами, оборудованием Мокрянский С. А. приговаривается к высшей мере наказания — расстрелу.

Приговор заменяется лишением свободы сроком на десять лет.

Показательна мораль этих преступников, если вообще возможно говорить о морали применительно к таким людям. Генриета Михайловна, обожаемая супруга, проводив мужа в тюрьму, скорбела недолго. Она перешла жить к тому самому Михаилу Аркадьевичу Шихману, который пока оставался на свободе.

В деле хранится письмо Мокрянского к изменнице Генриете, которое она сама передала следователю и просила приобщить к другим материалам.

«Я двенадцать суток сижу без передач. Теперь я узнал причину — ты живешь с Шихманом. Знай, что первая пуля будет тебе, я буду драться, как лев. У меня рука не дрогнет, клянусь в этом жизнью своей матери. Добейся, чтобы тебе вернули всю мебель. Хотя я на подлости не способен, но ты можешь меня довести до всего. Продай мои фетровые валенки. Пришли мне через подателя сего 3 гр. морфия. Тебе и ему смерть. Привет. Целую. Шура».

Сколь органично сплелись в этом циничном письме жалкий гнев покинутого супруга и копеечный расчет торгаша! Вот она, его мораль.

Из-под стражи Мокрянский был освобожден и остался работать вольнонаемным на том же строительстве. Спустя некоторое время он появляется в Архангельской области на одной из строек. Началась война. Мокрянский понял, что его должны будут призвать в армию и, возможно, отправят на фронт. Такой оборот дела его не устраивал.

Однажды прямо на служебный адрес на имя Мокрянского поступает телеграмма следующего содержания:

«Приказом наркомату вам присваивается воинское звание военный инженер первого ранга. Предлагаю отбыть распоряжение воинской части номер замнаркома (подпись)».

Мокрянский увольняется с работы и прибывает в воинскую часть, которая по соседству с ними строила военные объекты. Впоследствии экспертиза установила совершенно точно, что замнаркома такой телеграммы на имя С. А. Мокрянского не отправлял. Телеграмму составил сам Мокрянский. Расчет был прост: никто в военное время не будет проверять у замнаркома, знает он Мокрянского или нет и отправлял ли он ему какую-либо телеграмму. С другой стороны, воинская часть, куда устроил себе направление Мокрянский, — тыловая. Здесь он и решил переждать лихие времена. Притом в немалом чине.

Так недоучка, инженер-самозванец, липовый изобретатель стал военным инженером первого ранга, надел офицерскую форму и был зачислен на все виды довольствия.

Но вот Мокрянскому стало известно, что часть, в которой он надеялся спокойно отсидеться, отправляется на фронт. И командир части немедленно получает телеграмму все от того же «замнаркома»:

«Командируйте военного инженера первого ранга Мокрянского распоряжение отдела кадров ВВС».

Без сожаления покидает военинженер своих новых товарищей. А те расстаются с ним с еще большей радостью.

«Невежда, ловчила, темный человек» — так отзывались потом офицеры части.

Липовая телеграмма, состряпанная самим Мокрянским, открыла перед ним двери в Москве. Здесь он задерживается недолго. Он получает назначение в Оренбург, в далекий тыл, где и отсиживается до самого конца войны. Кстати сказать, и к этому назначению он приложил руки: несколько фальшивых документов, и пожалуйста — получен именной вызов на военинженера Мокрянского, который позарез нужен в Оренбурге, в штабе округа.

Однако, несмотря на тяжелые и сложные условия, порожденные войной, люди, которым государство доверило соблюдение социалистической законности, разоблачают лжеофицера. Приказом министра обороны его увольняют из Советской Армии.

Но к тому времени Мокрянский уже приобрел приличный опыт. Не получая приказа об увольнении и не желая испытывать судьбу, он бежит в Москву. Как всегда, прихватив на память чистые бланки с печатями. Он появляется в столице в форме авиационного полковника, с боевыми наградами на груди, со справками о ранении.

В Москве Мокрянский встречает некоего Семена Грейспара, с которым они вместе отбывали наказание. Тюремные кореши решают открыть свое дело. В доме по Арсентьевскому переулку они арендуют пустующее складское помещение. Грейспар набирает служащих — завскладом, бухгалтера, экспедитора, рабочих. А Мокрянский едет в Ярославль.

В этом старом русском городе он приходит на завод «Союз» и буквально очаровывает директора завода Окрина своей деловитостью и пониманием обстановки.

— Для военных нужд, — говорит Мокрянский, — ваш завод поставляет нам партию перьев «Копиручет» № 60.

— Зачем вам нужно такое перо? — интересуется директор.