Юрий Михайлик - При странных обстоятельствах

Высоко поднял рюмку дядя Сережа, потом прижал ее к сердцу а потом только выпил залпом. И, вытерев губы платочком, крепко расцеловал племянницу в обе щеки. И все загомонили, зазвенел хрусталь, шум стоял, словно сто человек за столом восседало.

И с таким удовольствием навалились — зря Марина опасалась, что по жаре никто есть не будет, — трескали, как в лютый мороз! Игорь долго не ждал, сам налил всем по второй, Степа с набитым ртом помогал, поплескивал в рюмочки.

— Разрешите, Сергей Палыч! — сказал Игорь, встал и громко поднял тост второй, который полагается за родителей пить, а он предлагает вы пить за самых близких людей, кто всегда был Марине как настоящие родители, кто и в трудную минуту поможет, и в радостную вместе, без кого они с Мариной и жизни своей не мыслят, — и все улыбались, глядели понимающе, и тетя Агата засмущалась, глаза в тарелочку опустила, — за самых родных и любимых тетю Агату и дядю Сережу.

Расцеловались с ними Игорь и Марина, снова загомонили все, выпили. И тут увидели, что у веранды стоит неслышно, будто и нет ее, стоит и улыбается Машка. А не заходит.

— Доченька! — Это Сергей Палыч уже специально так ее ласково позвал, потому что мать смотрела темнее тучи. — Залезай за стол!

А она мнется, и тут Игорь первым смекнул, что к чему, и сам к Машке вышел.

— А где парень?

Машка застеснялась, а Игорь, не слушая ее, пошел к воротам кооператива. На пустой пыльной улице маялся под солнцем Машкин кавалер — длинный, тощий, неухоженный — в темной рубахе, в кедах. Начал мямлить, отнекиваться, но Игорь под хорошее настроение взял его за руку и приволок на дачу, прямо на веранду:

— Знакомьтесь, Машин товарищ.

Товарища звали Толя. Он робко поздравил именинницу, сел к столу, оказавшись между Машкой и Степой. Степан Степа и есть: плечом навалился, нафуговал пацану фужер коньяку, кричит:

— Штрафную!

А Сергей Палыч, словно понял, словно почувствовал, что за столом некоторый напряг возник, встал вовремя, произнес тост за Игоря — за прекрасного человека, мужа, мужчину, за представителя нашего славного рабочего класса, хотя тут налицо стирание граней. Игорь так и не понял — на что он намекал? То ли на Игоревы полтора года в институте, то ли на то, что Игорь вообще интеллигент, то ли что Марина медсестра, а Игорь — рабочий. Но обижаться не стал — и дядя Сережа ничего плохого в виду не имел, просто так получилось. Только Степа, дурак, заржал, словно ему анекдот похабный рассказали.

Аллочка что-то деликатно Аркадию своему шепнула, а Игорь понял — Степа им уже надоел как горькая редька.

И когда Аркадий свой тост произносил, Степа его несколько раз перебивал. Но Аркадий, как человек воспитанный, ни в какие пререкания со Степой не вступал, замолкал, давал понять, что не сердится за такую несдержанность, не на кого сердиться. А тост Аркадий произнес красивый. Про Марину и про Игоря, что вот Игорь настоящий мужчина, охотник, добытчик, а Марина — стерегущая дом, потому что призвание женщины — охранять очаг. Игорь слушал внимательно — тост такой всегда пригодится потом, а смотрел на Аллочку.

Разговор за столом шел общий, каждый уже сам себе наливал. Степа Машиного жениха за плечи притиснул, гудит ему что-то в ухо, тот ежится, а терпит — от Степы так просто не отобьешься. Музыка заиграла — Сергей Палыч магнитофон включил, да не старый, а новенький, японский не пожалел для такого случая. И сразу поднялись все плясать. Марину Аркадий пригласил, Игорь было к Аллочке нацелился, но Степа опередил его, и Аллочка пожала плечиками, пошла танцевать со Степой. Пришлось Игорю толстую Вальку по веранде таскать, смотреть, как Марина с Аркадием класс дает. Аркадий танцевал красиво, видно было, что умеет, а у Марины откуда что берется. Вроде и не училась никогда, да и времени на это не было, в медучилище только вальс и освоила, а вот очень ловко у нее получается. Машка возле своего Толика руками над головой какой-то цветочек изображает — это уж совсем новая мода. И Степа разгулялся на полный ход… И Толик Машку за плечи обнял, повис, еле ногами переступает. Сергей Палыч поморщился, к магнитофону дотанцевал и кнопочку нажал — вырубил. И сразу тетя Агата всех к столу позвала: горячее — мясо с черносливом.

Посмотрел Игорь — а все уже пьяные, только дядя Сережа держится. Степу Валька привела, у Степы глаза налитые, еле идет. Митька совсем поплыл — надрался спортсмен. У Толика Машкиного коньяк чуть не из ушей течет — накачал его Степа в край. Поэтому горячее только что поковыряли — есть-то никто уже толком не мог. Даже Аркадий, хоть сидел прямо, ровно. У Аллочки улыбочка на лице кукольном — готова девка. И тут Игорю хорошая в голову пришла мысль: купаться.

И все подхватили, и оказалось, что с купальниками для дам полный порядок: у Марины свой был, Аллочке новый Машкин сгодился, а Валька гордо сказала, что ей на все наплевать — кто лифчика раньше не видел, пусть посмотрит. И то сказать, ей бы ничей купальник не подошел, таких размеров-то нет.

Темнело уже в садике, когда пошли к морю. А красота на пляже — вода теплая, песок горячий, людей почти нет. Купались, кричали, потом попадали на песок. Мысль была неплохая — искупаться, все немного протрезвели, лежали усталые, тихо так было — только море шуршит. А потом вдруг Степа поднялся, весь в песке извалянный, ручищи раскинул и заорал на весь берег:

— Покупаю все это! Официант, заверни мне с собой!

Хоть и темнело, но все же кое-где были люди, Аркадий с Аллочкой смотрят, Марина Игоря за руку тронула — неудобно. Встал Игорь нехотя, подошел к орущему Степе, сказал:

— Брось, ну че ты!

Того, что последовало, Игорь никак уж не ожидал. Словно подкинуло Степу, словно обожгла его положенная на плечо рука Игоря. Он обернулся бешено:

— А иди-ка… Что ты строишь из себя, мозгляк поганый?

— Тихо, — сказал Игорь, почти испугавшись. Справиться со Степой сам он не мог. Степа был куда здоровей. Да и вообще — драться сейчас, здесь?.. Лучше уладить все по-хорошему. Но Степа уже закусил удила: глаза стеклянные, рожа красная, вывороченные губы выплевывают ругательства автоматически. Затянулся узелок, нет выхода. Степа орал на весь пляж, исходя ненавистью, безудержной пьяной злобой:

— Ты, гибрид! Отдай деньги! Интеллигента строишь? Отдай деньги, а то я тебя понесу по кочкам… Себя не пожалею, но ты, тварь поганая, сгниешь!

Только один человек, кроме Игоря, понимал, как все серьезно. Только один человек чувствовал, чем все это может кончиться — непоправимо, раз и навсегда. Марина схватила Митьку за руку, сказала несколько слов, и тот, недоумевая, встал и пошел к Игорю и Степе. Увидев это, кинулась и Валька. Пока Степа скандалил с Игорем, она была спокойна — против Степы Игорю делать нечего, но когда к ним двинулся Митька, Валька поняла: Степе может быть плохо. И бросилась между ними, растрясла телеса, воткнулась необъятной грудью, полная решимости. И потому так удивилась, услышав тихий, просящий голос Игоря: