Алекс Ровира - Последний ответ

Я усмехнулся, вообразив себе эту сцену, которая как-то плохо вязалась с отцом теории относительности. Эйнштейн с копной растрепанных волос сидит посреди площади, пиликает на своей скрипочке в окружении толпы зевак, многие из которых — в беретах.

Прокрутив этот эпизод в своей голове, я уже почти решился сесть на автобус и отправиться в Кадакес, где не бывал с самого детства. Однако один взгляд на список сценариев, которые надлежало подготовить к следующей неделе, заставил меня образумиться.

Решено! Приглашение будет отвергнуто.

Я заскочил в оранжевый автобус за две секунды до того, как двери захлопнулись, и, пока громоздкий транспорт не выехал с одного из терминалов Северного вокзала, не задавался вопросом о том, что же тут делаю. В течение каких-то суток я переменил свое решение на прямо противоположное. Приглашение все так же казалось мне верхом нелепицы, но любопытство заставило смириться с почти шестичасовым путешествием туда и обратно.

Кстати сказать, для этой воскресной экскурсии у меня имелся дополнительный повод. Поездка послужила мне предлогом извиниться перед своей сестрой, угрожавшей в это воскресенье нанести мне визит в сопровождении троих детей. Я предпочел встретиться лицом к лицу с незримым корреспондентом, приславшим мне приглашение, нежели перенести набег троих дикарей на мою квартиру.

С тех пор как я развелся, подобные визиты превратились для меня в единственную альтернативу одиночеству.

Мне было неизвестно, что, вскочив в тот междугородный автобус, я получаю пропуск в мир, где бег являлся единственной возможностью удерживаться на ногах.

Поездка была утомительная, с бесконечными остановками в безлюдных поселках. Затем мы оказались в совершенно пустынной местности. Автобус постоянно петлял. Я уже раскаивался, что ввязался в эту игру. Столь долгое и мучительное путешествие того не стоило.

На беду — или по счастью, — мы прибыли в Кадакес с получасовым опозданием. Я не смог явиться на встречу в назначенный срок, почувствовал, что волен располагать своим временем, и с полчаса пробродил по узким переулочкам с маленькими художественными галереями. Соленый морской воздух пробудил во мне аппетит, но я продолжал гулять по улицам, ничуть не напоминавшим тот пейзаж, который я видел в детстве.

Я узнал только башню с угрожающей статуей Свободы работы Дали — в обеих руках у нее было по факелу. У подножия монумента я спросил какого-то старичка про улицу, указанную на открытке, — оказалось, это недалеко.

Разыскивая дом номер 29, я неожиданно ощутил комизм своего положения. Какой черт занес меня в этот городок вечером в воскресенье ради того, чтобы гоняться за каким-то безумным радиослушателем?

Мне вспомнилась фраза из открытки: «Последний ответ действительно существует». В тот же самый момент я нашел нужную дверь. Она вела в дом, выстроенный в стиле рационализма: большой белый куб, покрытый плющом. Справа от двери находилась алюминиевая кнопка, ниже стояла фамилия жильца: Йосимура.

Я посмотрел на циферблат своих часов — почти три. Я опоздал больше чем на час. Отбросив в сторону весь свой рационализм, я нажал на кнопку.

Глупо было сюда приезжать. Теперь, оказавшись в Кадакесе, я просто не могу уехать, не разузнав, чего хочет от меня обитатель этого дома с плющом.

Дверь открыл пожилой японец с недовольным лицом. Одет он был в простой халат. По пристальному вопросительному взгляду хозяина я догадался, что меня он не ждал.

Я начал опасаться, что стал жертвой дурацкого розыгрыша, когда господин Йосимура представился и произнес:

— Вы четвертый незнакомец, который является в мой дом сегодня вечером. Еще кто-нибудь придет? Спрашиваю, чтобы понять, сколько воды мне кипятить. Ваши товарищи уже пьют чай.

Последние слова японец выговорил с легкой улыбкой, как будто в глубине души сложившаяся ситуация его развлекала.

— Мои товарищи? Что вы вообще говорите? — в растерянности спросил я, вытаскивая почтовую карточку. — Я просто получил…

— Я знаю, — прервал меня японец. — Все, кто пришел до вас, показывали мне точно такую же открытку.

Это что, какое-то пари, телевизионный розыгрыш?

Дело оказалось даже более диковинным, чем я предполагал заранее, так что мне захотелось распрощаться со стариком и убраться отсюда, но хозяин жестом уже приглашал меня пройти внутрь.

— Прошу вас, выпейте чашку чая. Я не имею к этому посланию никакого отношения, но если вы и все прочие собрались здесь, значит, в этом есть какой-то смысл.

Произнеся эту фразу, японец направился в дом, убежденный, что я последую за ним. Дверь захлопнулась за мной с легким стуком. Я прошел в ярко освещенную библиотечную комнату. Одна из стен — стеклянная — выходила во внутренний дворик в стиле дзен. В глубине виднелся большой валун, окруженный морем мелкого гравия.

Внутреннее убранство этого помещения показалось мне столь необычным, никак не соответствующим традиционному быту рыбацкого поселка, что поначалу я даже не обратил внимания на людей, которые вполголоса что-то обсуждали за просторным столом из тикового дерева.

— Архитектура — мой конек, — сказал Йосимура, отметив интерес визитера к домашней обстановке. — Однако некто, по-видимому, разузнал и о моем увлечении Эйнштейном. Не желаете присоединиться к гостям?

Совершенно сконфузившись, я зашагал к столу, как автомат. В чаепитии принимали участие двое мужчин неприятной наружности и женщина лет тридцати, выделявшаяся горделивой осанкой. Я уселся на свободный стул и задумался, кто же из них устроил эту странную встречу. Хозяин представил меня собравшимся и попросил у всех извинения. Ему нужно было вскипятить новую порцию воды для чая. Мне было по-прежнему неловко. Я пробормотал свое имя, раздумывая над тем, какое действие произведет горький чай на мой пустой желудок.

Первым протянул мне руку доктор физических наук из Краковского университета. Выглядел он лет на пятьдесят. Толстые стекла очков превращали его вытаращенные глаза в поистине кошмарное зрелище.

Доктор огладил рыжеватую бороду и обратился ко мне на правильном испанском языке:

— Моя фамилия для вас непроизносима, так что вы можете называть меня просто по имени — Павел.

Следом за поляком представился Йенсен, маленький щуплый датчанин неопределенного возраста. Детские черты его лица плохо сочетались с паутинкой морщин и начинающейся проплешиной.

— Я проживаю в Аликанте, при этом являюсь редактором «Мистерие» — научно-популярного журнала, у которого в моей стране больше тридцати тысяч подписчиков, — произнес он с заметным северным акцентом. — Темой нашего последнего номера стали семь загадок Эйнштейна.