Алекс Ровира - Последний ответ

Павел, по-видимому считавший Йенсена шарлатаном от науки, бросил на него презрительный взгляд. Я едва успел удержаться от вопроса — что же это за семь загадок?

Йосимура уже возвращался в комнату с горячим чайником. Теперь очередь была за дамой. Под черным свитером с высоким воротом угадывались очертания стройной фигурки. Мое внимание привлекла бледность ее лица в обрамлении темно-каштановых волос. Голубые глаза сверкали, как две звезды при свете дня.

— Меня зовут Сара Брюне. Я француженка, но вот уже четыре года стажируюсь в Мадридском университете — заканчиваю диссертацию о Милеве Марич, первой жене Эйнштейна.

— Бедная Милева, — заметил Йенсен. — Она столько лет делала за Эйнштейна всю грязную работу, а потом была выброшена, точно окурок. Без ее расчетов Альберт не добился бы ни стипендии, ни докторской степени.

— Ваши утверждения ни на чем не основаны, — авторитетно возразил Павел. — Никем не доказано, что Милева всерьез участвовала в его расчетах. Вообще-то говоря, ей даже не удалось доучиться в Цюрихском политехническом институте, где она и познакомилась с Эйнштейном.

Француженка холодно взглянула на спорщиков, а потом добавила мягко, но убежденно:

— Она не получила диплома, поскольку наш славный Альберт ее обрюхатил и бросил. В те времена ребенок у незамужней женщины воспринимался как скандальная ситуация. Вот почему она оставила институт, но продолжала заниматься самостоятельно.

— Что же случилось с малышом? — спросил я.

— С малышкой, — поправила меня француженка. — Она появилась на свет в тысяча девятьсот втором, за год до того, как Милева и Эйнштейн поженились. Ей дали имя Лизерль — это уменьшительное от Элизы. Родилась она в сербском городке, где жила мать, в то время как Эйнштейн работал в патентном бюро в Берне. Полагают, девочка умерла от скарлатины год спустя.

— Быть может, вам для вашей диссертации будет интересно узнать, что на этот счет существует и другая версия, — возвестил Йенсен тоном триумфатора. — По данным самых современных источников, Лизерль не умерла на первом году жизни, а была передана в другую семью, на воспитание ближайшей подруге Милевы по имени Елена Савич.

— Я слышала об этой гипотезе, — невозмутимо отозвалась француженка. — Мол, девочке дали другое имя, Зорка Савич, и она прожила до тысяча девятьсот девяностого года.

В этот момент доктор физики будто утратил последние остатки терпения и заявил:

— Кому теперь, черт подери, важны эти сплетни? Мы говорим об отце теории относительности, об основоположнике квантовой физики, хотя сам он об этом и не догадывался!

— Вот потому-то нам и любопытна история Лизерль, — перешел в контратаку Йенсен. — Ведь вся она целиком состоит из загадок. Известно ли вам, что о ее существовании биографы Эйнштейна ничего не подозревали до восемьдесят шестого года?

— Это верно, — подтвердила Сара. — Всю свою жизнь Эйнштейн замалчивал рождение этой девочки, пока в конце концов его законная внучка не обнаружила связку писем Альберта и Милевы.

Редактор «Мистерие» уяснил, что его гипотеза получила поддержку, возвысил голос и изрек, не обращая внимания на высокомерные взгляды Павла:

— Я осмелился бы зайти еще дальше и задать участникам нашей беседы такой вопрос: вдруг первая дочь Эйнштейна не умерла в девяностые годы, до сих пор жива и хранит секрет, утаенный ее отцом? Не будем забывать, что всю Нобелевскую премию он передал Милеве, с которой к тому времени уже развелся. Вполне возможно, что его дочь Лизерль в последние дни жизни Альберта получила компенсацию иного типа. Например, «последний ответ».

Мне было почти стыдно слышать повторение собственных слов из уст этого шарлатана. Он, несомненно, слушал радиопередачу с моим участием. К тому же Йенсен говорил, не сводя глаз с бюста француженки.

— Даже если эта самая Лизерль, которая вас так интересует, до сих пор жива и является хранительницей какого-то научного секрета, все это кажется мне чистейшей выдумкой. Не думаю, что в свои сто восемь лет она еще способна передать его суть, — цинично добавил Павел. — Чтобы рассуждать о физике, господа, требуется ясная голова.

Эта отповедь была адресована не только директору журнала, но и Саре Брюне, да и мне самому, хотя я до сих пор не отважился и рта раскрыть.

Заново наполняя чашки, Йосимура заговорил примирительным тоном:

— Во время чайной церемонии споры не допускаются. Вам это известно? Разрешается говорить только на темы, привносящие гармонию в души участников церемонии, например о произведениях искусства или о том, как прекрасен мир в любое время года.

Сара откликнулась на это замечание широкой улыбкой. Она, по-видимому, тоже была рада отвлечься от неприятного спора. Я краешком глаза оглядел француженку и подумал, что в этой комнате она является олицетворением всей красоты мира.

Японец поставил на стол чугунный чайник и произнес:

— Теперь, когда вы успокоились, я расскажу вам красивую историю.

Йосимура отвел нас в японский сад. Мы прошли туда прямо из библиотеки. Большой гладкий камень казался панцирем какой-то странной черепахи, спрятавшей голову в море гравия. Дорожка из камушков двигалась по спирали, все расширяясь с каждым витком.

Наш хозяин возвел очи к синему небу, затем указал на ракушку из гравия и сказал:

— Она выполнена в пропорциях золотого сечения. Каждый виток спирали в одну целую шестьсот восемнадцать тысячных раза длиннее предыдущего. Это и есть число, которое именуют золотым.

— Что это означает? — поинтересовалась Сара, наклонилась и поправила какой-то камушек.

Физик скользнул взглядом по соблазнительной заднице француженки, потом ответил:

— Это число используется в физике уже много тысяч лет. Египтяне вывели его, изучая геометрию природы, которая очень часто творит, повинуясь этой пропорции. Прожилки на листьях некоторых деревьев, витки на спинах улиток увеличивают свой размер, следуя пропорции золотого сечения. Так, если первый из них равен десяти миллиметрам, то длина следующего составит шестнадцать целых восемнадцать сотых миллиметра, и так далее. Проектируя свои здания и статуи, греки обращали на это соотношение большое внимание.

— Браво! — поздравил его японец. — Наверное, и мне не удалось бы объяснить лучше.

— Это чуть проще, чем квантовая физика, — пошутил Павел, довольный своим выступлением. — Совершенно определенно, вам пришлось немало потрудиться, выкладывая из камешков эту спираль.

— Нисколько, признáюсь вам, — ответил старик, сложив ладони на груди — знак скромности. — Когда я приобрел дом, этот сад уже существовал. Мне пришлось только очистить его от листьев, годами осыпавшихся с деревьев. Они полностью покрывали спираль вокруг валуна. Представьте мое изумление, когда я обнаружил всю эту красоту.