Артур Апфилд - Из собрания детективов «Радуги». Том 1.

— Я слышал, они наследство получили от какого-то дядюшки в Мельбурне, — сказал Ирвин. — А насчет того, что платье на ней слишком шикарное или туфли, вы, конечно, больше меня смыслите. Я думаю, Кимберли могла выписать одежду из Перта. Увидела в каталоге и захотела нарядиться, как леди на картинке. Заплатить она могла из своей доли ежегодной прибыли от продажи этих самых четырехсот голов.

— Что ж, может, и так, — кивнул Бони. — Видите там едва заметную дорожку, идущую в сторону хребта? Куда она ведет, не знаете?

— Знаю. К колодцу у самого подножия гор. Его называют Черный колодец, так же как хребет. Мили три отсюда будет.

Прищурившись, Бони смотрел на Черный хребет. Он заметил нескольких орлов, круживших пониже гребня. Их было пять, а если собираются вместе пять стервятников, значит, быть пиру. Закурив сигарету, Бони соскользнул с изгороди и, миновав пикап, не спеша направился вперед, решив осмотреть боковую дорогу, ведущую к Черному колодцу.

Ирвин забрался в кабину, все еще раздумывая над тем, что сказал Бони о Кимберли Брин, ее опале, платье и чайном сервизе. Действительно, деньжишки у Бринов водились — с тех самых пор, как они получили наследство от дяди. Но существовало ли наследство на самом деле? Черт побери! Полицейский ничего не должен принимать на веру, без доказательств.

Вернулся Бони и сел в кабину рядом с Ирвином.

— Дело к вечеру, а топлива для костра я здесь что-то не вижу, поэтому едем к Черному колодцу и заночуем там, — сказал он.

Ирвин повел машину к боковой дороге напрямик, через взрыхленную копытами скота равнину. Проехав около мили, он нарушил молчание:

— Вы думаете, масгрейвские черные придут и зададут здесь жару?

— Еще какого… тому, кто убил Джеки Масгрейва, — отозвался Бони. — Какой-то абориген, вероятно, видел, как погиб трекер, и сообщил другим. Будь Джеки жив, его соплеменникам незачем было бы идти сюда распутывать дело. А они, по всем признакам, приближаются. Убей Джеки Стенхауза, ни один черный в округе не стал бы подавать сигналы. То, что масгрейвское племя поднялось, увидев дымы, доказывает, по-моему, что человек, застреливший Стенхауза, убил и трекера. Вы еще не знаете, что они говорят, эти сигналы. Черные передают, что Джеки Масгрейв превратился в лошадь. Что бы это могло значить?

— Понятия не имею, инспектор. Я знаю, черные верят, будто дух умершего переселяется в дерево или в камень поблизости от места смерти. Если бы они передали, что Джеки Масгрейв превратился в дерево или в камень, — еще куда ни шло. Но в лошадь! В их верованиях и фольклоре лошади вообще отсутствуют. До прихода белых их здесь просто не было.

— Однако логично предположить, что именно таков смысл сообщения: дух убитого Джеки Масгрейва переселился в лошадь. Но лошадь, Ирвин, могла пасть задолго до смерти Джеки Масгрейва.

— В этих горах, наверное, не меньше тысячи лошадиных трупов валяется.

— Нас интересуют только те, что находятся в пределах одного дня пути от того места, где стоял джип Стенхауза.

Ирвин усмехнулся.

— Наверное, я туго соображаю, но допустим, мы нашли какую-то мертвую лошадь. Откуда у нас возьмется уверенность, что именно в нее переселился дух, обитавший когда-то в черном малом по имени Джеки Масгрейв?

— Придет время, и я вам объясню. Если, конечно, придет…

Черный хребет впереди поднимался все выше и выше. Дорога была видна плохо, и Ирвину приходилось напрягать зрение и ехать помедленнее, чтобы ее не потерять. Если бы совсем недавно по ней не проехала какая-то машина, ему пришлось бы намного труднее, особенно там, где дорога пересекала широкие полосы поллинии, стоявшей вровень с кабиной. Они перевалили карликовую гряду с обломками скал, выступающими из золотистого песка, и увидели впереди возвышающийся над колодцем ветряк. Лопасти его не двигались.

Из каменной россыпи за колодцем отвесно поднималась массивная красноватая стена хребта высотой около тысячи футов. На левом конце стены пурпурный, с черными прожилками срез породы отмечал вход в ущелье. Ирвин остановил джип возле мачты ветряка, под которым была приземистая крыша колодца. Теперь было ясно видно, что колодцем довольно давно не пользовались. Пыльные желоба, расходившиеся от приземистого водосборника, были совершенно сухи. На колесе ветряка не хватало четырех лопастей. Последним и решающим доказательством того, что колодцем не пользовались, было отсутствие следов копыт вокруг.

Над колодцем был укреплен ворот с ведром на цепи. Стоя между опор ветряка, Бони и Ирвин опустили ведро в колодец и набрали воды. Она была прозрачная и холодная.

— Можем заночевать вон в той рощице, — предложил Ирвин.

Бони кивнул и, вытащив из машины две фляги, наполнил их водой из ведра. Они подогнали машину к деревьям, где на земле валялось множество сухих веток и листьев, и развели костер. Хворост был такой сухой, что от костра, когда прогорела растопка из листьев, поднялась лишь тоненькая струйка дыма.

Шел уже седьмой час. Ирвин взял котелок и занялся приготовлением чая, а Бони прогулялся обратно к стене хребта, обогнул ее и увидел невдалеке шалаш, сложенный кое-как из легких жердей, покрытых травой. Рядом виднелось кострище, и довольно большая горка золы говорила о том, что огонь здесь разводили не раз.

Бони заинтересовался этой мелочью почти машинально и без всякой связи с расследованием, которое он вел. Нетронутая трава у подножия хребта и сухие поильные желоба говорили о том, что скот здесь не поили по меньшей мере год, хотя, судя по золе костра, кто-то ночевал в шалаше неделю-другую назад, во всяком случае, уже после последнего дождя.

Всегда испытывая желание заглянуть за пределы очевидного, увидеть скрытое, но манящее, Бони решил посмотреть, что находится в конце огромной каменной стены. Потревоженная ворона сердито каркнула и едва не задела его крылом. Подняв голову, он заметил, что пять орлов по-прежнему кружили над скалами, опустившись так низко, что можно было различить их желтоватые глаза.

Дойдя до конца стены, он обнаружил ущелье, круто уходившее в глубь массива. Широкий его вход вел в дефиле, зажатое меж склонов, поросших деревьями, кустарником и травой. По дну змеилось узкое высохшее русло, проложенное дождевым потоком. Занесенное крупным серым песком, оно было лучшей дорогой для всякого, кто захотел бы пройти вверх по ущелью.

Бони повернул обратно, не собираясь исследовать его дальше, однако обратил внимание на промоину в несколько ярдов шириной и несколько футов глубиной, проделанную в мягкой почве вырывавшейся из ущелья дождевой водой.

А потом он увидел лисицу. Она бежала по дну промоины, и отраженный от каменной стены свет придавал темный оттенок ее золотистой шубе и розоватый — белой грудке и такому же кончику хвоста… Животное приближалось, не замечая обратившегося в живое изваяние человека. Орлы спустились еще ниже, и, когда один камнем понесся вниз, лиса испуганно прижалась к стенке промоины. Бони хлопнул в ладоши, и зверь, сделав почти безупречное сальто, опрометью бросился в высокую траву.