Наталья Андреева - Пристрелите нас, пожалуйста!

Ситников подошел и небрежно смахнул мертвое тело на пол, освобождая себе путь. После чего вынул из сейфа деньги. Там было сто тысяч долларов, как и сказал Телятин. Рубли Ситников брать не стал. Он взял ровно столько, сколько ему причиталось за выполненную работу. Потом нагнулся и поднял с пола пистолет. Проверил обойму. Она была полной. Этого вполне хватит, чтобы завершить начатое.

Зачистка уже закончена. Он привык к этому на войне: нельзя оставлять свидетелей, даже если это просто мирные жители. Всех, кто видел, как ты работаешь, а война – это работа, – надо убрать, чтобы они никому не рассказали, насколько качественно ты работал. И не поставили бы под сомнение целесообразность твоих действий. Каждый делает свое дело.

Ситников (он на самом деле был Георгий Ситников, хотя удостоверение полицейского являлось поддельным) решил начать с гостиной. Там есть камин. Рядом с ним стоит коробка с сосновой щепой на растопку и аккуратной поленницей сложены дрова. Хозяева обо всем позаботились.

Он давно уже решил поджечь дом. Еще когда спрятал в снегу канистру с бензином. Финальный этап зачистки – все в огонь. А если хозяева вдруг задумают спрыгнуть с крыши в снег… Что ж, он подождет. И не уйдет, пока не будет знать наверняка, что оба мертвы. И хозяин, и хозяйка. Первый нанял его, чтобы убить вторую. Но не обеспечил условия для выполнения задания. А потом еще и передумал. Так не делается. Раз уж ступил на этот путь – иди до конца. Это тебе не помидоры в магазине выбирать, хочу – не хочу, куплю – не куплю.

Аркадий Телятин вызывал у Ситникова брезгливость. Мужик, который запутался в бабах, не мужик. Но заказчиков не выбирают. А хорошо, что он облажался, этот Телятин. И прогневал Хозяина. Как и всякому идеальному исполнителю, Георгию Ситникову нужен был хозяин. Сам Ситников умел только одно: беспрекословно выполнять приказы. И решения умел принимать только в рамках полученного задания. Иногда, как сегодня, приходилось импровизировать, проявлять смекалку. Но лишь на коротком отрезке, между двумя кнопками «вкл» и «выкл». Ранее он не представлял, кому в мирное время может понадобиться его работа. За что русские могут убивать русских? Оказалось, могут. Игорь Васильевич объяснять ничего не любил, за что Ситников его уважал. Хозяин должен быть по-деловому краток и исполнителя держать на расстоянии. Всякая сентиментальность, даже намек на дружбу, на какую-то там признательность, – это все лишнее. Эмоции любой работе только мешают.

А хороший выдался день. С Рождеством!

Ситников представил, как он вернется домой, выпьет сто граммов водки, не больше, и завалится спать. Спал он после работы крепко. И кошмары его не мучили. Покойники не снились. Завтра он отчитается перед Хозяином и получит заслуженный отпуск. И пойдет в горы. Один. Очищаться. Так надо. Так ему велел делать тот, кто научил всему. Командир. После того, как задание выполнено, надо взять какую-нибудь неприступную вершину. Это гораздо труднее, чем покорить неприступную женщину. Потому что неприступных женщин не бывает, и они не наказывают так, как горы, смертью. С ними, бабами, неинтересно.

Он поднес к поленнице спичку. Сухие дрова занялись охотно. Он встал и направился к бару. Достал оттуда бутылку виски, открыл ее и понюхал: запах неприятный, резкий. Хотя это очень дорогой виски. Здесь, в этом богатом доме, все было по высшему разряду. Но Ситников виски не понимал, он понимал только водку. Ну, еще чистый спирт. Поэтому он без всякого сожаления стал лить янтарную жидкость на пылающие дрова. Они радостно загудели, от костра пошел сильный жар. Пламя лизнуло стену и явно обрадовалось. Обои в гостиной были дорогие и вкусные, с золотым тиснением. Огонь с хрустом и большим аппетитом начал их пожирать. Потом добрался до портьер. Ситников подумал, что теперь все в порядке, и направился к двери. В гостиной становилось жарко.

Мертвая Кристина смотрела на него с недоумением: а как же я? Но Ситников был к ней равнодушен. Она была не его . И при жизни, и в момент своей преждевременной смерти. Забавная вещица, не больше. Ей повезло, что она умерла так рано и такой легкой смертью. И ее гниющее тело не будут точить черви. Раз – и все! Облачком в небо!

Для верности он поджег еще и холл. Пришлось принести со двора спрятанную в снегу канистру. Он вовсе не собирался уезжать отсюда на машине, поэтому бензин вылил весь. Марш-бросок по шоссе, в мороз и метель, его не пугал. В горах придется сложнее. Он убивал сегодня много, поэтому вершину наметил ту еще! Надо готовиться.

Он сунул руку в карман и с досадой нащупал там брелок с ключами от машины. От чужой машины. Водитель, Николай, кажется, так ничего и не понял. Кричал что-то, размахивал руками. Глупый человек. Его не скоро найдут, тело в лесу, закидано лапником. Там же похоронен его глупый мобильник, который все время звонил. Там какая-то Маша. Что за Маша?

Ситников бросил ключи на пол. Это уже неважно. Он и сам не понял, зачем их взял. Интуитивно. Показать, напугать. Не пригодилось.

Он вышел на крыльцо и аккуратно прикрыл за собой дверь. За окном гостиной ярко пылал огонь. В холле все еще только начиналось. И это было здорово!

Во дворе он занял удобную позицию и стал ждать. Холода он не ощущал. Он давно уже потерял чувствительность к тому, что всем нормальным людям доставляет неудобства. К ветру, к дождю. К снегу.

Ситникову было чуть-чуть любопытно: что они будут делать? Прыгать в снег? Или побоятся? Он – да. Она – нет. Но им обоим сегодня уж точно не повезло, даже несмотря на то что под лоджией, похожей на старческий рот с белыми бескровными деснами, метель намела огромных размеров сугроб. И снег мягкий, пушистый, как перина. Даже если они свалятся в эти пуховые подушки, они не почувствуют их мягкости, потому что уже будут мертвы. Он их подстрелит во время полета, как уток. Она – утка. Он – селезень. Жирный селезень. Он их подстрелит, а потом зажарит.

Красивая была охота…

– Аркадий, он поджег дом!

– Я ничего не чувствую…

– А я тебе говорю: мы горим!

Ульяна Федоровна метнулась к открытому окну. Высунулась из него по пояс и отчаянно закричала:

– Помогите!!!

– Я тоже теперь чувствую запах дыма… – затрясся Аркадий.

– Мамочки!

– Лика, что делать? Неужели все, а? Конец?

– Не говори ерунды…

Ульяна Федоровна побежала к двери и принялась яростно швырять на пол стулья, картонные коробки, выпавшие из них книги…

– Бесполезно, – уныло сказал муж.

Она все равно боролась. С остервенением двигала стол, пинала ногой валяющиеся на полу вещи, освобождая проход. Когда дверь была расчищена, налегла на нее плечом и крикнула:

– Помоги!

Аркадий послушался. Какое-то время они пытались выломать дверь. Она ходила ходуном, но не поддавалась. Черенок лопаты торчал в ручке, и тумба с креслом-качалкой, приваленные снаружи, мешали. Что-то с грохотом упало на пол от очередного отчаянного толчка. Но дверь все равно не поддалась.