Наталия Левитина - Любовница отменяется, или Тренчкот

И вот в такое золотистое утро, наполненное свежестью, когда я собиралась выкурить еще одну Самую Последнюю Сигарету, позвонил следователь Нелюбин. Ну конечно, он же должен аннулировать мою подписку о невыезде, поняла я, рассматривая дисплей телефона. А заодно – отчитаться, как продвигается расследование. И, наверное, страшно соскучился. Потому и звонит.

Или не отвечать?

– Здрасьте, Анатолий Кириллович!

– Здравствуйте, Юля. Я жду вас завтра в прокуратуре в двести восьмом кабинете в час дня.

– Будем отмечать мое счастливое освобождение от несправедливых обвинений?

Нелюбин немного помолчал. Как будто мысленно пережевывал услышанную фразу. Между нами повисла наэлектризованная пауза.

– Да нет. Новости для вас неутешительные, – наконец произнес Нелюбин.

Я замерла от неожиданности и крепко сжала телефон.

– В смысле?

– Я встречался с Ксенией Савич. В день гибели Кумраева и вообще всю ту неделю она провела в Амстердаме на мебельной выставке.

– Не может быть!

– Но это факт.

– Нет, – простонала я. – Хватит уже издеваться надо мной! Я нашла Эльмиру, нашла Ксению… Вас никто не устраивает!

– Как глупо звучит – «вас никто не устраивает». Детский лепет!

– Ну, конечно! Теперь вы заведете старую песню. – Да, – хмыкнул Нелюбин. – Это вы, Юля, были на стройке в ту среду.

– Нет, не я.

– А кто? Отсутствие Ксении в городе подтвердить нетрудно, она готова предоставить паспорт с загранвизами плюс свидетельства целой армии знакомых, вплоть до коллег из Голландии.

– Все подстроено, – поняла я. – Ксения тщательно спланировала расправу с Кумраевым. Естественно, она все продумала и просчитала. Вам надо копнуть глубже, Анатолий Кириллович. Если проверить, то выяснится: ее алиби – липовое.

– А у вас его и вовсе нет, – ледяным тоном напомнил Нелюбин.

Сама знаю!

– Ксения умная и хитрая! Она все вычислила и организовала!

– А мне, напротив, Ксения показалась удивительно искренним человеком.

Вообще-то, мне тоже…

В голове молнией сверкнула мысль: я вдруг вспомнила, насколько отличается мое материальное положение от благосостояния Эльмиры и Ксении. А если эти богатые дамочки просто откупились от следователя? Кинули ему жирную подачку, принесли в конверте «котлету» из долларов или евро – и у обеих тут же образовалась масса препятствий для устранения Кумраева. Эльмира, видите ли, давила попой турецкий пляж, Ксения – двигала шкафы в Амстердаме. И только Юля Бронникова, спрятав в чулке наган и нейтронную бомбу, выслеживала бизнесмена.

– Что же мне делать, Анатолий Кириллович? – жалобно спросила я.

– Вы так ничего и не придумали? – сурово поинтересовался Нелюбин. – Насчет алиби? Не вспомнили, кто мог бы подтвердить его?

– Нет. Я была уверена, Ксения Савич избавила меня от необходимости суетиться.

– Суетиться! Эх, вы! Какая-то вы безалаберная, Юля.

Я шмыгнула в трубку. В горле стоял ком. Разве я безалаберная? Да нет же, я очень ответственная. Но выложив на стол перед следователем две карты – сначала пиковую даму, затем бубновую, – понадеялась, что партия завершится без моего участия. А надо было ваять алиби, кропотливо собирать лжесвидетельства, искать поддержку у друзей.

– И как теперь, Анатолий Кириллович? А? – жалобно мяукнула я.

– Приходите завтра к часу дня в прокуратуру.

– С вещами?

– С какими вещами?! Просто приходите. Даже не поднимайтесь наверх, я сам к вам выйду.

– Да?

– Погода стоит отличная. Прогуляемся и подумаем, как исправить ситуацию. Возможно, мы сумеем вам помочь…

Слова Нелюбина звучали обнадеживающе! Я снова воспрянула духом. Он готов помочь… Не знаю, сколько стоит его сочувствие… Пусть даже оно обойдется в кругленькую сумму. Лишь бы выкрутиться из этой истории!

От первого звонка до второго – пять сигарет. У меня тряслись руки, даже дымовая завеса на кухне не пугала: да, Никита, безусловно, заметит вечером, как у нас накурено. Но скоро меня посадят в тюрьму, и уже никто не будет отравлять атмосферу никотиновым выхлопом…

Как будто Никита переживает из-за отравленной атмосферы! Нет! Он переживает из-за моих отравленных внутренностей!

Я взяла мобильник, он прыгал на столе, как лягушка.

– Здравствуйте, это Алла, – прозвучал в трубке девичий голосок. Он явно принадлежал существу юному, хрупкому. Девушка тараторила, захлебывалась словами. – Вы Юлия? Менеджер представительства Блюберри? Ой, здравствуйте! Я получила ваше письмо и так испугалась! Неужели это правда? Такая известная марка! Кошмар! Ужас!

– Алла, значит, это вы купили тренч в «Шифоньере»?

– Да! А в нем – титан и этот, как его… Хренамин!

– Нуклеоцинкамин, – поправила я строго.

Итак, она позвонила. Но нужна ли мне Алла? Естественно, нет. Уж если две подготовленные и блестяще мотивированные женщины не вписались в дело Аслана Кумраева, как я впихну в папку следователя эту глупую малышку?

– Мне надо обратиться к врачу? – продолжала паниковать Алла. Ее ужас выплескивался сквозь отверстия динамика.

– Погодите минутку, сейчас я вам все объясню. Давайте встретимся прямо сейчас. Я должна взглянуть на ваш тренч. Из компании прислали разъяснение – опасны плащи только из двух партий. Возможно, ваш совершенно безвреден.

– Какое счастье!

– А если вреден, тогда вы детально расскажете мне, когда и куда вы его надевали, какая при этом была погода, светило ли солнце, или, не дай бог, шел дождь. Ведь нуклеоцинкамин при взаимодействии с водой трансформируется в новое соединение, еще более канцерогенное.

Ну и бред!

Но как ловко я полирую ей мозги!

– Я же его не носила, – всхлипнула Аллочка. – Я надела этот чертов тренч всего два раза!

Ага! Могу предположить: первый раз – примеряла плащ в магазине. Второй раз – надела для встречи на стройке с господином Кумраевым!

– А сейчас, Аллочка, он спокойно висит у вас в шкафу, такой весь якобы безобидный?

– Нет! Я же его продала!

Упс!

Классическое развитие сюжета.

Ильф и Петров «Двенадцать стульев».

«Стулья расползаются, как тараканы…»

– Понимаете, эти продавцы поклянутся чем угодно, лишь бы впарить вещь! Даже если она совсем не подходит! Представляете! Заплатила приличную сумму… Нет, для меня это, конечно, не деньги… И все равно! Представляете, я пришла домой, надеваю… И настроение испорчено! Представляете! Абсолютно! Плащ, он такой яркий… Фиолетовый или сиреневый, я не очень в цветах разбираюсь. А мое лицо стало прямо зеленым! Представляете! Зеленым! Как у болотной кикиморы… Я же не зеленая! У меня отличный цвет лица… Я только-только сделала коралловый пилинг… Представляете? И теперь – зеленая. На фоне сиреневой ткани… Вот, скажите, продавцы не видели? Я-то не видела, у них там освещение неестественное… Но им-то заметно! Нет, промолчали… Представляете! И все прыгают, ахают – как вам идет, как вам классно! Лишь бы продать! Как я расстроилась… Вы не представляете!