Анатолий Безуглов - Хищники

Артем Корнеевич со свойственной ему неторопливостью подумал, разгладил усы.

– А почему Авдонин должен был во время выстрела Осетрова смотреть прямо на него? Расстояние – тридцать метров. Сумерки. Авдонин мог в этот момент слегка повернуться, инстинктивно, в порядке самозащиты…

– Второе,– продолжала Дагурова.– Входное пулевое отверстие находится над левым ухом, а выходное – чуть ниже правого…

Ольга Арчиловна вопросительно посмотрела на Кабашкина, потом на Веселых, ожидая их пояснений.

– Рикошет,– первым ответил медик.

– Тоже вполне допустимо,– кивнул Артем Корнеевич.– Пуля двигалась под углом к кости. И, войдя в череп, изменила направление…

– Случается, значит?– спросила Дагурова.

– Ольга Арчиловна, случается такое, что вы даже представить себе не можете,– сказал Веселых.– Может произойти такой рикошет, предвидеть и рассчитать который не может даже ЭВМ… Например, круглая калиберная пуля. Охотники применяют… Бывает, ранит самого стрелявшего.

– Как это? – удивилась Ольга Арчиловна.

– О, это коварная пуля! При стрельбе она множественно отражается от окружающих предметов – камней, стволов деревьев, особенно мерзлых, зимой, и возвращается к охотнику.

– Представляю,– покачала головой Ольга Арчиловна.– Встретиться с таким случаем… Не завидую тому следователю.

– Голову сломать можно, это верно,– согласился эксперт-криминалист.

Как только речь коснулась его кровного дела, он оживился. Это заметили и Дагурова и Кабашкин.

– Артем Корнеевич, а все-таки хотелось бы найти пулю, поразившую Авдонина. И приобщить как вещественное доказательство.

– Я же вам говорил,– поморщился Веселых.

– Помню. Вам одному трудно. Вот поэтому я и попросила начальника райотдела прислать людей завтра,– сказала следователь.– Обещал прямо с утра. Дружинников, активистов из общества охотников…

– Будут люди – сделаю все возможное,– коротко сказал Веселых.

Кабашкин усмехнулся.

– Ну, Артем Корнеевич, что я вам толковал? Ольга Арчиловна всегда найдет работу.

– Я не против,– пробурчал Веселых.– Дело есть дело.

Вспомнив об особенностях экспансивных пуль, находящихся в патронах осетровского карабина, следователь решила уточнить у судебного медика: обнаружены ли на голове убитого те самые частицы оболочки, о которых ей говорил криминалист?

Кабашкин подтвердил наличие металлических частиц на голове Авдонина, показал то место в акте, где это зафиксировано, но тут же обратил внимание следователя на то, что эти частицы нуждаются в дополнительном исследовании не медиками, а специалистами иного профиля.

Перед тем как разойтись по своим комнатам, Ольга Арчиловна решила поделиться соображениями насчет эха. И вообще о том, в каком психическом состоянии находился Осетров, который перед этим не спал сутки да еще в предыдущую ночь употреблял спиртное. Могло ли это повлиять на него?

– Мне трудно что-либо сказать,– признался Иван Иванович.

– Так вы же медик,– возразила Дагурова.

– Что касается бренного тела, без души, тут я, с вашего позволения, кое-что смекаю. А область отклонений психики, всякие там навязчивые идеи… Это надо обращаться к специалисту.– Он задумался.– Чуть не забыл! В Шамаюне практикует отличный врач-психиатр. Уверен, это то, что вам нужно. Ее даже в области хорошо знают. Правда, поговаривают, она сама немножечко того…– Кабашкин покрутил пальцем возле виска.

– Как фамилия?– спросила следователь.

– Мозговая… Психоневрологическая больница…

– И фамилия соответствует специальности,– сказал Веселых.

– А если она действительно с приветом, не обращайте внимания.– Иван Иванович пожал плечами.– Может, права пословица: с кем поведешься…

– Так уж и права,– возразила Дагурова.– Выходит, следователи тоже?… Раз имеют дело с преступниками…

– А егеря-браконьеры? Что, не бывает?– в свою очередь спросил Иван Иванович. И сам ответил: – Увы, случается…

…Спать Ольга Арчиловна не легла. Надо было записать в блокнот свои кое-какие соображения. Одно из мудрых (и как она убедилась на практике, совершенно справедливых) правил, усвоенных ею от отца,– незаписанная мысль легко уходит, забывается.

Дагурова раскрыла блокнот и записала: «Версия об убийстве на почве ревности остается пока главной.

Версия вторая – убийство при самообороне».

И хотя эту вторую версию пока не подтверждали факты и она основывалась только на показаниях одного Осетрова, отбрасывать ее Дагурова все равно не имела права.

«Версия третья. Нечаянное убийство. Выстрел Осетрова в воздух, эхо… Осетров воспринял эхо за выстрел Авдонина.

Версия четвертая – убийство в состоянии аффекта…»

Думая о четвертой версии, Ольга Арчиловна рассуждала так: между соперниками (Авдониным и Осетровым) произошло бурное объяснение. Лесник, оскорбленный, покидает место ссоры, однако, находясь еще в сильном возбуждении, поворачивается и стреляет в Авдонина. Вот именно: не в упор, во время разговора, а чуть позже, когда на Нила накатывает повторная волна обиды. Кстати, эта самая вторая волна порой может быть сильнее и опасней…

Наименее убедительной выглядела вторая версия, на которой настаивал Нил. И не только потому, что на месте происшествия не было обнаружено ружье московского ученого. Следователю не давало покоя то, что ранение Авдонин получил возле уха. Значит, соперники находились не лицом к лицу. Скорее уж можно предположить, что выстрел был произведен сбоку. И она дописала пятую версию.

Конечно, и Кабашкин и Веселых – специалисты опытные. Их объяснение заслуживает самого серьезного внимания. Более того, они, вполне возможно, правы. Но ведь и самое простое – именно боковой выстрел – должен приходить на ум прежде всего.

Дагурова долго рассматривала свою схему, составленную на месте происшествия. Вздохнула и поставила возле второй версии (самого Осетрова) жирный вопросительный знак.

Затем она набросала в блокноте заметки, что надо сделать завтра: а) провести амбулаторную психиатрическую экспертизу (позвонить Мозговой и попросить обследовать Осетрова). Заодно пусть и другие врачи проверят, как у него со зрением и слухом; б) послать в Москву отдельное требование: какие вещи взял с собой в командировку Авдонин? Большой чемодан, который обнаружили в его комнате, почти пустой.

Возле этой заметки в блокноте Дагурова записала: «Возможно, обворовали?» Тут, правда, возникли дополнительные вопросы: если воры залезли в «академгородок», то почему не взяли дорогой магнитофон, костюм и другие вещи Авдонина?

Пока известно точно, что у московского доцента еще было ружье. Возможно, деньги. Тех, которые Авдонин дал Гаю, хватило бы только на билет. Не мог же Эдгар Евгеньевич, человек, по всему видно, не стеснявший себя в расходах, остаться без наличных. Правда, если он по случаю приобрел магнитофон, тогда другое дело.