Александр Чернов - Я - Джек Потрошитель?

— Салям алейкум! — шутливо сказала Казанцева, признав во мне любовника, и не могла удержаться от удивленно-радостной улыбки. — Проходи, садись.

Я огляделся в поисках стула, но такового не нашел. Лена не тревожа руку с иглой, повернулась на бок и сдвинулась к стене.

— Садись прямо сюда.

— Это тебе! — я потряс пакетом с яблоками и конфетами, положил их на тумбочку в изголовье. Потом чмокнул Лену в щеку, обошел штатив и присел на край кровати.

Несомненно, Лена жестоко страдала от болезни. Это подтверждало осунувшееся лицо "Кающейся Магдалины" и в паутинке морщин темные круги под усталыми глазами. От Казанцевой пахло немытым телом, что начисто отбивало аппетит к ее прекрасным формам. Тем не менее, я провел рукой снизу вверх по ее влажному горячему бедру и ущипнул за талию.

— Как дела, милая? Тебе уже лучше?

Лена покосилась на соседку и сделала мне знак вести себя скромнее. Выдав улыбку остывающего трупа, она сказала:

— Мне хорошо точно так же, как хорошо обесчещенной толпой мужиков девице. Все тело ломит и горло болит ужасно. — Лена сделала судорожное глотательное движение, будто пыталась пропихнуть в горло по меньшей мере бильярдный шар. — К дурацкому приступу стенокардии я подцепила простуду. Думала, не выкарабкаюсь, но все обошлось… Ты на работу ко мне звонил?

— Как и обещал. Там знают о твоей болезни.

— Кто взял трубку?

— Понятия не имею… Но, думаю, секретарша. Весьма словоохотливая женщина.

— Не она. Кто-нибудь из дежуривших в воскресенье сотрудниц.

— Она выспросила о тебе все. Между прочим, обещала проведать.

Казанцева посмотрела тоскливым взглядом бродячей собаки.

— Дождешься от них, как же! — сказала она с иронией и добавила: — Венок на похороны.

Я испытующе уставился на Лену. Не скрыт ли в ее словах намек? Но по измученному болезнью лицу нельзя было догадаться: знает ли Казанцева о гибели Тани или нет.

Голосом, в котором звучала горечь, Лена пожаловалась:

— На работе сейчас такие дела творятся, а я здесь валяюсь, как Павка Корчагин. Врач даже вставать не разрешает. — Лена положила руку мне на колено, но, заметив облупленный лак на ногтях, тут же отдернула и сжала пальцы в кулак. — На улице весна! — восхитилась она. — И не подумаешь, что еще вчера кругом лежал снег… Хочу домой!..

Я тоже посмотрел в окно, где на фоне голубого неба отчетливо печатались ветви клена.

— Погода превосходная. День-два, и можно ходить в рубашках.

Лицо "восточной красавицы" с удивительно четкими чертами оживилось:

— Ты знаешь, я просто жду не дождусь того момента, когда влезу в летнее платье и скину колготки. — Лена подтянула к себе ногу и придирчиво осмотрела голень. — Правда, они у меня после зимы бледные, придется позагорать на балкончике.

— Ноги у тебя прекрасные. Покажи повыше, — я сделал жест, будто пытался задрать на Казанцевой рубашку.

— Пусти, дурак! — Лена шутливо отбросила мою руку и засмеялась. — Я совсем голая.

— Меня это заводит, — моя рука поползла между ног Лены.

Казанцева задохнулась в притворном ужасе.

— С ума сошел! — пролепетала она, как женщина, которая не прочь позабавиться, но в другом месте и в соответствующей обстановке.

Моя ладонь продвинулась выше.

— Ну, прекрати же, — сдерживая смех, попросила Лена, и как в карман, вместе с рубашкой засунула свободную руку между ног, поставив заслон.

…Мы возились до тех пор, пока не разбудили вторую обитательницу палаты. Она повернула к нам помятое жабье лицо с одним прикрытым глазом. Я подарил ей улыбку. Лена смирилась, убрала заслонку и накинула на мою руку простыню. Почесываясь, женщина села и открыла второй глаз.

— Здрасьте!

— Доброе утро! — сказал я с серьезным лицом и пошевелил пальцами. Лена крепче сжала бедра, содрогаясь от душившего ее смеха.

Женщина все поняла и ответила хмурым взглядом пузатых глаз.

— Пойду узнаю, скоро ли обед, — пробормотала она, потом встала, накинула вельветовый халат, для вида покрутилась у зеркала, уничтожая следы сна, и вышла.

Я сделал ей ручкой. Палата взорвалась от хохота.

— Выжили! — Лена мягко, но решительно извлекла из-под рубашки смешивший ее предмет. — Так ей и надо! Выспится днем, потом всю ночь бродит…

— А ты ее дихлофосом… — я не договорил, стены снова содрогнулись от хохота.

— Погоди! — Лена заметила, что капельница не функционирует, поправила в вене иглу — в прозрачном резервуаре системы капли вновь запрыгали вниз. — Развеселил ты меня, — все еще хихикая, сказала Казанцева. — Я здесь второй день помираю с тоски. Почитать не догадался прихватить?

Я виновато ответил:

— К сожалению, не додумался. Но в следующий раз обязательно что-нибудь принесу. — Между грудью и согнутыми коленями Лены образовалась удобная выемка. Я с комфортом расположился в ней и, имея в виду интимную близость, сказал: — Я по тебе соскучился. Когда выпишут?

— Тебя это волнует?

— Еще как!

— Лгунишка…

— Ты это о чем?

— Прекрасно знаешь о чем. В тот миг, когда ты увидел Николаеву Танечку, я перестала для тебя существовать. — Лена притворно вздохнула. — Бедная я, бедная.

Я присвистнул:

— Вспомнила! Я и думать про нее забыл.

— Та-та-та, — передразнила Лена. — Надо же, какая короткая память! Однако твоя самодовольная физиономия говорит об обратном.

Я ослепительно улыбнулся.

— Ах! Ты о моей прическе…

Казанцева наградила меня ледяным взглядом миндалевидных глаз.

— Не юродствуй. Изменник. Ради пары красивых ножек ты бросил меня, больную, на произвол судьбы.

— Ну, извини, дорогая, — ответил я с вызовом. — Ты первая перестала бы меня уважать, если бы я поступил, как хам, и отказался проводить твою подругу.

Лена посмотрела долгим взглядом.

— Возможно. Но я рассчитывала, ты проводишь Таню и вернешься.

— Ты не обмолвилась ни словом, и я решил: тебе лучше остаться одной.

— Угу, чтобы никто не помешал умереть… Ты уже большой мальчик, и должен был догадаться, что я хочу побыть с тобой.

— В таком случае, зачем ты притащила Таню к себе домой?

— О… это была моя ошибка. Я слишком поздно осознала ее. Откуда мне было знать, что эта девчонка уведет тебя из-под самого моего носа?

Я промямлил нечто вроде: "Никто никуда меня не уводил", — на что Казанцева презрительно фыркнула:

— Уф! Не говори глупостей. Она заарканила тебя с первого взгляда. Ты был неуклюж в роли пажа. — Казанцева просто издевалась надо мной. — Твои нелепые ужимки, нечаянные прикосновения, незаметные пожатия казались жалкими и могли рассмешить кого угодно.

Пришла пора обидеться.

— Правда? А мне казалось, я был великолепен и неотразим. — Я демонстративно заскучал, посмотрел на часы и сделал движение, будто собирался встать.