Андрей Глухов - Игра в судьбу

Из сна его выдернуло лязганье отпираемого замка. Глеб вскочил и затаился, спросонья не понимая, что предпринять. Из ступора его вывел женский голос, гулко прозвучавший на лестничной площадке:

— Придёшь из школы, сразу позвони мне на работу. Чтоб я не обзванивала всех твоих подруг, как в прошлый раз. Поняла?

Глеб кинулся к двери и успел разглядеть в «глазок» девочку в шубке со школьным рюкзачком за спиной. Дверь соседской квартиры закрылась, снова лязгнул замок и Глеб поймал основную мысль: главной опасностью для него теперь стали соседи. На крайний случай можно соврать про своё дальнее родство с хозяином, про его длительную командировку и приглашение пожить у него во время отсутствия, но лучше просто не встречаться. А квартиру сдать, и как можно скорее.

— Мама, значит, работает. А что делает папа и есть ли он у тебя, милая деточка?

Глеб принёс табуретку и сел возле двери. Вот перед «глазком», тяжело ступая, проплыли мужчина и женщина, явные кавказцы, вот, цокая каблучками, пробежали три девушки с узкими азиатскими глазами. Сверху спускались спешащие на работу люди, и Глеб с удовлетворением отметил, что несколько квартир в подъезде точно сдавались. Наконец открылась соседская дверь, на площадку вышел милицейский полковник и встал столбом, поджидая супругу. Через пару минут появилась женщина в блестящей дорогим мехом шубе, закрыла дверь на ключ, и оба два поплыли вниз, уверенные в себе и важные.

— Ну, вот и познакомились, соседушки, — хихикнул Глеб, — теперь хоть буду знать, от кого шарахаться.

Захотелось горячего, и он пошёл на кухню поискать съестного. Холодильник был выключен, в кухонном столе наблюдалась абсолютная пустота и только в солонке Глебу услышалось дребезжание щепотки соли.

— Не привыкать, — подбодрил он себя, — обойдёмся пока кипяточком, а часов в одиннадцать и в магазин сбегаем. Заодно и с крашеной поближе познакомимся.

Глебу стало весело. Он тихо рассмеялся и стал с нетерпением ждать наступления дня, чтобы при солнечном свете, сидя за столом, спокойно изучить свои документы и вообще осмотреться в своей квартире. Глеб сидел на кухне, попивал кипяток и составлял в голове список неотложных дел. Все дела, в итоге, свелись к магазину и крашеной девице. Во-первых, нужно закупить продукты, во-вторых, соблазнить крашеную перспективой совместного проживания в съёмной квартире, за которую будет платить только он, и поручить ей поиски нового жилища. С братом он разругался окончательно и навсегда, так что знакомить их не придётся. Со сдачей квартиры проблем тоже быть не должно: бегая греться по подъездам, он не раз видел рукописные объявления, с нарезанными номерами телефонов, «Сниму однокомнатную квартиру на ваших условиях».

После половины девятого январское солнце наконец заглянуло в окна, и Глеб пошёл в комнату. Картинка на стене оказалась фотографией. Женщина слева и мужчина справа смотрели на него строго и осуждающе, а мальчик лет десяти сидел между ними и улыбался какой-то блаженной улыбкой. Глеб отвёл глаза — фотография была ему неприятна. Он разложил на столе свой ларец с сокровищами и стал сортировать документы по мере их значимости для его, Глеба, завтрашнего существования. Он разбирал их и раскладывал на кучки, пытаясь запомнить, что у него есть и где находится. Пухлый синеватый конверт постоянно мешался под руками, почему-то напоминая о том блестящем куске угля из кошмарного сна, и он откладывал его до тех пор, пока все бумажки не были рассортированы. Глеб тяжело вздохнул и открыл конверт. На стол выпала куча зеленоватых бумажек, назначение которых он не сразу осознал. Ему вспомнился пьяный Равиль, хвастливо вытащивший из кармана завёрнутую в полиэтилен похожую бумажку:

— Гляди, что у меня есть!

— Это что, лотерейный билет? — наивно спросил тогда он.

— Это — деньги! — вспылил тогда Равиль, — Настоящие деньги, не деревянные. За них раньше расстреливали, а теперь разрешили и меняют на каждом углу. Доллары это, деревня. Эх, — с тоской закончил он, — мне б ещё девять таких, ух, я бы и развернулся!

Перед Глебом таких бумажек со знаком «100» лежало двадцать восемь. Он ещё не знал, что с этими бумажками делать, но уже чувствовал, что они дают ему некую дополнительную свободу.

Глеб по-котячьи замурлыкал, потянулся, заложив руки за голову, и сразу столкнулся с осуждающими глазами мужчины и женщины. Он разозлился и, встав перед снимком, заговорил страстно и убеждённо:

— Я не виноват, что он под поезд сиганул, я его вообще пальцем не тронул. Тоже мне беда у здорового мужика — раз по шее получил, да пальтишко сняли. Это что, повод под поезд прыгать? Сами виноваты, раз такого хлюпика вырастили, и нечего на меня так смотреть, нет тут моей вины. Нет!

Он снял фотографию с гвоздя и положил на шкаф. Настроение немного испортилось, но перспективы новой жизни так сияли и манили, напоминая Глебу те ночные мерцающие голубые звёзды, что ему захотелось снова во всех деталях представить, увидеть и ощутить эту новизну. Он лёг и утонул в мечтах, день за днём проживая свою будущую жизнь. Промелькнули кадры спокойной работы на каком-то складе и уюта неизвестной ему квартиры с широкой и мягкой кроватью, в которой вдруг оказалась та, крашеная. Глеб едва успел положить голову на тёплое и мягкое плечо, едва успел коснуться губами затвердевшего соска, как раздался резкий требовательный звонок и он, ещё не отошедший от сладкой грёзы, потащился к двери и уставился в «глазок». Какой-то мужик, с искажённым линзой «глазка» лицом, настойчиво звонил в его дверь. За спиной звонившего, у соседской двери Глеб разглядел другого мужичка, показавшегося ему вдвое меньшим. Большой мужик позвонил ещё раз и, отрицательно мотнув головой, махнул маленькому рукой. Маленький кивнул, а большой повернулся спиной, перекрыв обзор, и Глеб поспешил назад в ту самую постель, но крашеной там не оказалось. Он долго искал её, ходил по огромной квартире, заглядывая в каждую комнату, встречал каких-то незнакомых людей, которые или ругали его, или смеялись над ним, но крашеной нигде не было. Дорогу перекрыла дверь, за которой слышались гневные возбуждённые голоса. Именно эту дверь ему почему-то очень не захотелось открывать. Он отступил, уткнулся спиной в шкаф управления, увидел перед собой скелет с широко разведёнными ногами, услышал его страстный шепот: «Ты, конечно, ты, Глебушка!», и в ужасе проснулся.

Голоса действительно были и неслись они с лестничной площадки. Глеб прильнул к дверному «глазку». Возле распахнутой настежь соседской двери, перекрывая вход, стоял невысокий крепыш и увещевал рвущуюся в квартиру полковничиху:

— Юлия Сергеевна, ну подождите ещё несколько минут. Сейчас эксперты закончат работу, и вы войдёте. Товарищ полковник, ну хоть вы объясните супруге.