Василий Казаринов - Бог огня

Облокотившись на распахнутую дверцу «ситроена», его поджидал грузный человек с одутловатым лицом.

— Ну, здравствуй, — сказал человек, проводя пухлой ладонью по жидким черным волосам, плохо камуфлировавшим обширную лысину.

— Здравствуй, Вартан, — Б. О. взглянул на окна третьего этажа, откуда начинал сочиться желтоватый дымок. — Насколько я понимаю, вы теперь занимаетесь чем-то более серьезным, чем палаточная торговля. — Он помолчал. — За что вы накрыли эту несчастную сеть?

— Да так… — Вартан усмехнулся, похлопал Б. О. по плечу. — Ты прав, это не палаточная торговля. Жизнь меняется. И мы вместе с ней.

— Ну, это кто как… Что касается меня, то я все хорошо помню.

— Когда это было… — грустно заметил Вартан. — Давно. Все уже быльем поросло.

— Нет, — Б. О. подошел к нему вплотную, взял за лацкан пиджака, тихонько потянул на себя. — Это ведь ты мне устроил билет на поезд Москва — Рига. Только следовал он не к прибалтам. А прямиком в Бутырку.

Вартан слегка отшатнулся. Неловко потоптался на месте и, глядя через плечо Б. О., удрученно произнес:

— Если бы ты знал, какие деньги стояли на кону…

Он помолчал. Сумрачный взгляд его медленно теплел и прояснялся, в глазах появилось выражение покоя.

— А и хорошо, что ты тогда соскочил с крючка… Как тебе, кстати, удалось перейти границу с «грязным», стволом и деньгами?

— Я прикинулся Филиппом Киркоровым. Звезд на таможне не шмонают.

Б. О. хотел было откланяться, но что-то его остановило.

— Ты сказал: хорошо, что соскочил с крючка… Почему?

Вартан тускло посмотрел на Б. О. и испустил тяжелый вздох:

— Ты ведь помнишь эту историю с ларьками на Полянке?

— Естественно… — Он деликатно помолчал и негромко спросил: — Как твоя дочка?

— Плохо… После всего этого у нее было страшное нервное расстройство. Она так до конца и не оправилась.

— Извини. Я не знал.

— Ничего! — Вартан дружески похлопал Б. О. по плечу.

— Ты не ответил на мой вопрос. Почему — хорошо?

Вартан прикрыл дверцу автомобиля, распустил галстук, сунул руки в карманы.

— Потому что теперь я знаю, кто тогда на меня наехал. И кто во всем виноват.

— И что дальше?

— Поживем — увидим.

— Если, конечно, поживем, — неуверенно протянул Б. О. и оглянулся на окно, из которого уже выкатывались клубы дыма. — Так чем вам все-таки насолил этот несчастный банк, чью сеть ребята только что разбомбили?

Вартан вздрогнул:

— Откуда ты знаешь, что это именно банк?

— Да так… — пожал плечами Б. О. — Сорока на хвосте принесла. Прежде чем ребята начали бомбить сеть, я обратил внимание на ее адрес, — Б. О. закурил и некоторое время молчал, покачиваясь с пятки на носок. — Хочешь, расскажу тебе одну историю? Жил-был один хороший паренек, выпускник финансовой академии по имени Саша. Имел нормальную денежную работу, карьерные перспективы и так далее. А потом вдруг сгорел — на работе случился пожар. Но прежде чем перестать дышать, он кое-что выяснил. В том числе и по тому адресу выяснил, который вы только что накрыли… В этом солидном кредитном учреждении, как выяснилось, особая система нумерации счетов. Ничего общего с теми счетами, куда паренек отправлял платежи, не имеющая.

С минуту Вартан молчал, глядя в землю, потом поднял на Б. О. сумрачный взгляд.

— Да и ты, я смотрю, теперь занимаешься чем-то более серьезным, чем пожары в коммерческих ларьках, — он умолк и тяжело вздохнул. — Слушай, я к тебе хорошо отношусь, ей-богу… Не знаю, как и где эта сорока тебе подкинула информацию, но совет могу дать. Забудь все, что она тебе там нашептала.

За их спинами раздался тугой плотный звук — очевидно, взорвался монитор: огонь делал свое дело, грыз железо, пожирал платы, рвал в искрящиеся клочья находившиеся под напряжением кабели, разламывал, как сухие галеты, диски, заглатывал блоки питания, и очень скоро его добыча превратилась в груду оплывшего металлопластика.

— В нашем городе становится жарко, — сказал Б. О., прошел на кухню, сдвинул в сторону раскиданные в беспорядке листы, исчерканные Васиной рукой, — она возилась со сценарием, свив себе уютное гнездо за кухонным столом. — Бася, собирай быстро свое барахло. Надо сматываться.

— Куда? — устало выдохнула она.

— Куда-нибудь подальше отсюда. Хотя бы в твою загородную баню.

Вернувшись с Беговой, они проспали часов до трех дня, потом Б. О., сославшись на дела, куда-то уехал, а она занялась приведением в порядок посудно-рюмочного хозяйства, а после этого от нечего делать уселась за работу.

— Жарко? — переспросила она, повернувшись к окну, за которым кружился обильный тополиный пух. — Градусов тридцать пять обещали. Настоящее пекло. Что за лето такое… И пуха столько — просто снегопад. А где ты пропадал?

— Ты забыла… У меня же была назначена встреча с Ильей Соломоновной. Оно ведь обещало свести меня с тем рыбоглазым парнем.

— И как?

— Никак, — Б. О. странно взглянул на нее и выпил. — Ему было трудно говорить.

— Он прикусил себе язык?

— Потом расскажу. Все. Помчались отсюда!

На выезде за окружную их накрыл долгожданный дождь. К тому моменту, когда они въезжали на участок, дождь успел перерасти в настоящий ливень. Они расположились в каминной. Б. О. достал из сумки бутылку водки, налил, молча выпил.

— Что стряслось? — Бася присела рядом на корточки, пытаясь заглянуть Б. О. в глаза. — Почему он прикусил язык?

— Прикусил… Но только не язык.

Да, рот его этим вечером был занят страшной трапезой, если верить Крошке Цахесу, которого Б. О. встретил у входа в один из дорогих «голубых» клубов. Крошка успел уже подработать на Новинском бульваре — быстро и без особых проблем, в чистом и аккуратном подъезде, куда проникал уже не первый раз благодаря знанию кода, — а потом направился в бар. Там у входа ой повстречал отдаленно знакомого ему светловолосого человека, — да, это был тот, кто в свое время искал Илью Соломоновича.

— Мы договорились с твоим бывшим спонсором, — сказал Б. О. — Но Илья Соломонович не пришел. В баре его нет.

— А внизу? — спросил Крошка Цахес.

— Где — внизу?

— В туалете…

— Да я не смотрел. Будь другом, глянь там. Я не хочу опять в ваш бар соваться. Я подожду тебя.

И Крошка Цахес согласился выполнить эту маленькую просьбу, купил себе марочку, спустился по мраморной лестнице, миновал отделанный белым кафелем зал с широким, во всю стену, зеркалом над умывальниками, свернул направо, в помещение с кабинками — две дверцы были распахнуты, третья прикрыта, но не заперта, — и Крошка дотронулся до золотистого шара ручки. Дверца открылась.

Илья Соломонович — Крошка узнал его в этой женщине — сидел на полу в луже крови, а изо рта его торчал кусок кирпича.