Светлана Бестужева-Лада - Одинокая волчица

— Сказано: легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в царствие небесное. Так зачем стараться? От того, что я свечку зажгу, грехов у меня не уменьшится, а от того, что не зажгу — не увеличится. Да и в раю мне делать нечего: там ангелы на музыкальных инструментах играют, а у меня от любой музыки крапивница делается. А с моими деньгами я себе и в аду курорт организую, черти — ребята ушлые, своей выгоды не упустят.

«Интересно, существует ли загробный мир? — лениво думала Ирина, рассеянно слушая заупокойную службу. — Если существует, папик, наверное, сейчас здорово забавляется всем этим мероприятием. Вот было бы здорово, если бы он вдруг приподнялся, сел, состроил свою обычную рожу и проскрипел: „А ну, все вон отсюда!“ Даже странно, что он такой тихий…»

Взгляд Ирины задержался на изображении какого-то святого и ей показалось, что иконописный старец пристально её рассматривает. Ощущение живого взгляда было настолько четким, что она невольно вздрогнула и сделала шаг в сторону. Но взгляд не отпускал её, а сам святой словно бы тоже шелохнулся. Или это ей показалось из-за густых клубов ладанного дыма?

В следующее мгновение произошло сразу несколько событий, причем одинаково невероятных. Стоявший рядом с Ириной Николай Дмитриевич вдруг резко толкнул её плечом в сторону, а сам, как подкошенный, упал навзничь, а во лбу у него появилась маленькая темная дырочка. Ирина услышала дикий, на невероятно высокой ноте, крик и поняла, что это кричит она сама. Внезапно возникшая в церкви мертвая тишина быстро разорвалась от воплей ужаса, криков, началась беспорядочная беготня. Ирину подхватили чьи-то крепкие руки и её почти мгновенно вынесли из церкви…

Очнувшись, она не сразу поняла, где находится. Потом увидела, что полулежит на подушках своего лимузина, а над ней склонился встревоженный Лев Валерианович и подносит к её лицу остро пахнущий флакон.

— Очнулись, Иринушка? — ласково спросил он. — Слава Богу, с вами все в порядке.

— Мне показалось, — чуть слышно сказала она.

— Вам не показалось, — помрачнел Лев. — Вас пытались убить. Николай Дмитриевич очень профессионально среагировал, иначе все могло быть скверно.

— А он…

— Погиб, к сожалению. Получил предназначавшуюся вам пулю. Умер мгновенно. Но кто мог предположить, чтобы в церкви… Мы ведь с ним, кажется, все предусмотрели…

— Но похороны?! Гроб ведь ещё не в могиле…

— Иринушка, гроб в могилу опустят без вас, я не позволю вам больше рисковать. Вполне может быть вторая попытка. Доставлю вас домой…

Только тут Ирина заметила, что машина не стоит на месте, а едет, причем довольно быстро. Господи, кому могло прийти в голову пытаться её убить? За что?

— Попытайтесь сейчас ни о чем не думать, — точно прочитал её мысли Лев Валерианович. — Этим делом я сам займусь. Вас наверняка будут со временем допрашивать люди из милиции, говорите только то, что сами знаете. Никаких догадок, никаких предположений. И с журналистами упаси вас Бог разговаривать, они такого напишут — не отмоешься.

Она смотрела на него остановившимися глазами и ничего не понимала. Милиция, журналисты, допросы… Какое все это имеет к ней отношение? И как можно не думать, забыть об этом ужасе? Мало ей жуткой смерти мужа? Так теперь ещё и это видение — Николай Дмитриевич с дыркой во лбу от пули, предназначавшейся ей. Ей! Ее, Императрицу, молодую, красивую женщину кто-то хотел убить. А если этот кто-то снова попытается? Почему она должна умирать? Кто имеет право распоряжаться её жизнью? Даже преступников расстреливают только по приговору суда, а она ведь не преступница.

— Иринушка, вы меня слышите? Да скажите же хоть что-нибудь!

— За что? — только и смогла она пролепетать.

— Сам ума не приложу, — покачал головой Лев. — Если бы в меня кто пальнул — не удивился бы, недоброжелателей хватает. Да и любой из присутствовавших, положа руку на сердце, мог бы о себе сказать то же самое. Но вы… Я постараюсь разобраться, дорогая, приложу все усилия. И охранять вас будут теперь лучше, чем главу государства, уж поверьте мне. Своего главного охранника на это налажу, он в своем деле собаку съел. Успокойтесь, возможно, это просто какая-то чудовищная ошибка…

— Мне нужно срочно что-нибудь выпить, — перебила его Ирина. — Меня трясет. Откройте бар, там должна быть водка. Папик… то-есть Геннадий Васильевич всегда держит… держал в баре водку, он больше ничего не пьет… не пил. Ох, если бы он был жив!

— Ему все равно недолго оставалось, Иринушка, — мягко сказал Лев, протягивая ей тяжелую хрустальную стопку с прозрачной жидкостью. — Он ведь был очень болен.

— Разве? — искренне удивилась она. — Ну, что ж, тогда все действительно к лучшему. Ну, пусть земля ему будет пухом!

Она залпом, даже не поморщившись, осушила рюмку и протянула её Льву Валериановичу.

— Еще! Пожалуйста…

Последнее слово она добавила с некоторым опозданием, сообразив, что разговаривает не с прислугой. Но Лев деликатно сделал вид, что не заметил повелительных ноток в начале, и просьбу выполнил.

После второй рюмки Ирине удалось преодолеть противную дрожь, до сих пор сотрясавшую её. Жизнь перестала выглядеть беспросветно-мрачной, в ней даже обнаружилось кое-что забавное. Лев Валерианович с огромным изумлением услышал, как вдова издала негромкий смешок, и подумал, что теперь начнется истерика. Но ошибся.

— Вот бы мой супруг посмеялся! — мечтательным тоном сказала Ирина. — Точно по его любимому выражению: цирк на кладбище. Только до кладбища не добрались, а так все совпадает. Лев Валерианович, дорогой мой, если вам все-таки придется меня хоронить, постарайтесь, чтобы обошлось без дополнительных трупов. Я такой экзотики не вынесу.

— Иринушка, — проникновенным тоном сказал Лев Валерианович, — давайте оставим эту невеселую тему. Меньше всего мне хотелось бы присутствовать на ваших похоронах. Да я до них просто не доживу!

Воистину, нам не дано предугадать, как наше слово отзовется.

Мой второй по счету поход в отделение милиции оказался, не побоюсь этого слова, судьбоносным. И дело было даже не в том, что начальник, милейший Федор Владимирович, принял меня уже почти как родную, хотя, не скрою, настроение мне это улучшило. Но я была бы не я, если бы из примитивного добывания криминальной информации для районной газеты не извлекла бы что-то глобальное. Как правильно заметил как-то Андрей, я притягиваю приключения, как громоотвод — электрические разряды, причем ни ему (громоотводу), ни мне для этого не нужно ни особо напрягаться, ни даже двигаться.

Хроника была обычной: стандартный для нашего времени набор. Убийство бытовое — два, убийство заказное — одно, грабежи — четыре, кражи — восемь, угон автомобилей — десять, изнасилований — пять, случаи нелегальной торговли спиртными напитками — шесть. Неделя как неделя, половина преступлений раскрыто, что называется, по горячим следам, вторая половина обречена перейти в разряд «висяков».