Александр Чернов - И ты, Брут...

— Ну так как, останешься?

Не знаю что в большей степени: страх оказаться за решеткой, желание спасти от тюрьмы девушку или меркантильный интерес, а возможно, и все три фактора в равной мере, повлияли на мое решение, но я остался. Малодушный и низкий человек! Вслух я не выразил своего согласия, просто бессильно опустился на стул, что было красноречивее любых слов. У всех троих вырвался вздох облегчения.

— Ну, вот и отлично! — не скрывая своего торжества, воскликнул толстяк. — Значит завтра встречаемся с вами часиков в десять утра, скажем, на площади Пушкина, едем к дому того самого мужика, и там на месте я вам расскажу, что вы должны будете сделать.

— В десять я не могу, — заявил я поспешно, вскидывая к толстяку глаза. — В это время у меня тренировка.

— Я тоже завтра работаю, — признался Чума.

— Да и у меня лекция, — посетовала Настя.

Валера помрачнел.

— Ну вот что, ребята, — заявил он жестко и окинул нашу компанию суровым взглядом. — Такие деньги стоят того, чтобы вы пожертвовали ради них своей паршивой работой и учебой. А ты, Чума, подъезжай на своем такси. По счетчику я тебе заплачу. И вот еще что, — обращаясь ко мне, сказал толстяк. — Ты, по моему мнению, человек надежный, так что пусть деньги пока у тебя будут. — Валера взял со стола пачку банкнот, привстал и бросил ее мне на колени. — Мне так спокойнее будет. А то, не ровен час, Чума возьмет аванс, да смоется с ним. А тебе я верю. У меня все.

Толстяк грузно встал, давая нам понять, что аудиенция закончена. Поднялись и мы. Я — одурелый от произошедших в этой комнате событий, Чума недовольный тем, что деньги остались у меня, Настя… Настя, по-моему, вообще ко всему относилась слишком легкомысленно, и вела себя как большой ребенок, который все еще считает, что зависит от взрослых, и те решают все его проблемы.

Я повертел в руках пачку купюр. Таких денег мне в своей жизни еще держать не доводилось. Чокнуться можно. Однако, если деньги находятся у меня, это еще не значит, что я согласен выполнить работу. У меня еще есть время подумать до завтра. Я сунул пачку купюр в карман, обошел вниманием протянутую для пожатия руку толстяка и, напялив очки, направился к двери.

В коридоре я прибавил шаг, рассчитывая оторваться от Чумы и Насти. Я не был готов делиться с ними впечатлениями, оставшимися у меня от приема у Валеры. Мне необходимо было побыть одному, и как следует над всем поразмыслить.

На лифте я не поехал, побоялся не справиться со сложной системой его управления и стал спускаться по лестнице. А Чума и Настя не побоялись и вперед меня очутились на первом этаже. Когда я, миновав турникет, направился к выходу, Санек уже садился за руль такси, а Настя поджидала меня у дверей, между прочим, весьма соблазнительная в коротенькой светлой юбочке и ярком "топике" с завязанным чуть выше пупка узлом. Увы, делиться впечатлениями, по-видимому, все же придется.

Девушка подхватила меня под руку и пошла рядом, приноравливаясь к моему шагу.

— Еще раз извини, что так получилось, — виновато сказала она, заглядывая мне в лицо и чуть ли не тычась кончиком носа в мою щеку. — Я не хотела всех этих проблем, поверь мне.

— Я тоже, — с грустью признался я и вяло махнул рукой, в ответ на прощальный жест, которым удостоил нас с Настей, проезжавший мимо Чума.

В удлиненных со слегка подкрашенными ресницами глазах девушки вспыхнул лукавый огонек.

— Но все равно, я очень рада, что мы с тобой сегодня встретились, — сказала она и не удержалась от улыбки. — Я благодарна Валере за то, что он сегодня свел нас. Я думала, больше тебя никогда не увижу.

Похоже, тот героический поступок, который я совершил, вырвав Настю из лап бугая, так подействовал на воображение девушки, что она слегка повредилась в уме и теперь стала путать меня с тем самым парнем, который обещал прискакать за ней на белом коне.

— Было бы справедливее поблагодарить Чуму, за то что он "грохнул" того верзилу и дал Валере возможность шантажировать нас, — буркнул я. — Ты хоть понимаешь, что говоришь, извращенка?

— Понимаю, — вздохнула девушка. — А это действительно не ты всадил ножик под ребра верзиле?

Я резко остановился и испытующе взглянул на Настю.

— А ты разве в этом сомневаешься? — заговорило во мне негодование, замешанное на обиде. — Я что, похож на убийцу?

— Нет, конечно, — поспешно заверила Настя. — Я просто так спросила, чтобы лишний раз убедиться, что ты ни при чем. Это все Чума натворил. Он такой противный! — Она поморщилась и без всякого перехода вдруг спросила: — А ты женат?

Ну вот, сейчас начнет про жилплощадь интересоваться. Я усмехнулся:

— А тебе-то какое дело?

— Да так, — изображая сильное смущение, девушка очертила носком туфельки полукруг на земле. — Интересно.

— Был женат, — неохотно признался я. — Да разошелся. Я не люблю говорить на эту тему, поэтому не задавай больше глупых вопросов.

Глаза Насти хитро блеснули из-под опущенных ресниц.

— Хорошо не буду, — согласилась она, погасив улыбку. — Но раз тебя дома не ждут, пойдем посидим где-нибудь. — И девушка снова взяла меня под руку.

Меня нахально "клеили", если так можно выразиться про мужчину. Я уже говорил, что не рассматривал Настю как сексуальный объект. Пока… Нет, конечно, я интересуюсь женским полом, и даже очень, причем с каждым годом все больше обращаю внимание не на ровесниц, а на их дочек, но дурных мыслей или не дай бог сексуальных фантазий на этот счет себе не позволяю. Разумеется, я могу по достоинству оценить молодое крепкое тело, полюбоваться хорошей девичьей фигурой, но дальше — ни-ни! Табу, извините. Почему, я и сам не знаю. Возможно, с детства комплекс такой остался. Все мои друзья были старше меня, девушки тоже, с младшими я не только не водился, внимания на них не обращал. Так и вырос со старшим поколением, не заметив, что и младшее подросло. Вот до сих пор и отношусь к нему немного свысока. Глупо конечно, но на то он и комплекс. А может быть, боюсь показаться в глазах молодых особ смешным и старомодным, а потому и не иду с ними на сближение. А скорее всего, статус воспитателя обязывает не грешить с девицами, да и не знаю я как себя с молоденькими вести. Проще соблюдать с ними дистанцию, держаться умно, чуть иронично, солидно, с достоинством, и тогда ни в чьих глазах не будешь выглядеть ни смешным, ни жалким, ни архаичным. Вот такая моя философия.

— Ну, так как, посидим где-нибудь? — видя, что я не двигаюсь с места, повторила Настя.

Я легонько высвободил локоть из руки девушки.

— Хватит, в "Экспрессе" уже насиделись! — заявил я и дотронулся до плеча Насти. — А ты, Настенька, иди домой, тебя родители ждут и куклы. Давай, давай, беги!

На лице девушки появилось обиженное выражение, а я прошел мимо Насти и, не оборачиваясь, зашагал к остановке.