Александр Чернов - И ты, Брут...

На всякий случай я уточнил:

— Это квартира Мальцевых?

— Да.

— Хозяина позовите, пожалуйста!

— А кто вы? — проявляя нездоровое любопытство к моей персоне, изрекла моя собеседница.

Подобный вопрос всегда ставит меня в тупик. Ну, как я могу объяснить впервые слышащему меня человеку кто я такой.

Игорь я Гладышев, — признался я. — Вам это о чем-нибудь говорит?

— Нет, — с легкой обидой в голосе сказала женщина. — Но если вы настаиваете, я позову хозяина, — пообещала она, и загремела трубкой, очевидно, положив ее рядом с телефонным аппаратом.

Через несколько долгих минут трубка вновь загрохотала, будто погремушка в руках ребенка.

— Чего тебе надобно, сынок? — откликнулась она старческим дребезжащим голосом.

О!.. Нужно было сразу Валеру спрашивать.

— Который тебе годок-то, дедок? — поинтересовался я, мимикой показывая Чуме и Насте, что вышла забавная ошибка.

Старик некоторое время переваривал вопрос, затем прошамкал:

— Чего говоришь, милай?

— Ясно! — произнес я с мрачным выражением лица и прокричал: — Валера в вашем доме живет?

На этот раз меня, кажется, наполовину расслышали.

— Хто?! Внучек?!.. — удивился и чему-то обрадовался дед, видимо, возможности закончить обременительный для него разговор. — Ладно, сейчас позову!.. Внучо-ок!..

Трубка снова загрохотала, а я многообещающе подмигнул компаньонам. Однако на сей раз эстафету с погремушкой принял некто с голосом Робертино Лоретти.

— Я вас слушаю, дядя! — произнес он на удивление звонко.

— А-а… это ты "Джамайка"! — приветствовал я юное дарование, и перенес трубку к другому уху. — Я тебя узнал! Тебя Валерой зовут?

— Нет, Васей, — озадаченно произнес мальчишка.

— А папу, как?

— Тоже Васей.

— А маму Василисой! — пошутил я. — Так Валерой у вас в доме кого-нибудь кличут?

— Не-ет! — взяло юное дарование самую верхнюю ноту. — А вы чего хотели?

— Да так, голос твой услышать! — рассмеялся я. — Ну ладно, парень, привет деду. Бывай! — и я отключил сотку. — Этот адрес можно вычеркнуть из списка, — сообщил я приунывшим Чуме и Насте, которые, очевидно, рассчитывали без проблем, с первого раза выйти на нужного нам человека. Но я-то пожил немного, а потому знаю, что удачу не так-то легко поймать за хвост. — У нас в запасе еще есть два телефонных номера, — подбодрил я компаньонов и снова нажал на кнопку мобильника.

Вместо Мальцева номер два, ответил автоответчик.

— Никого нет дома, сухо сообщил робот. — Вы можете оставить свое сообщение после сигнала, — и в трубке раздался пикающий звук.

— Хорошо позвоним позже, — разговаривая сам с собой вслух, произнес я и набрал номер телефона Мальцева из тупика. Трубку почти тотчас подняли, и мелодичный женский голос произнес:

— Алло!

Наученный опытом я не стал звать к телефону хозяина, а сразу потребовал Валеру, не очень-то надеясь на успех, но к моему изумлению, женщина на другом конце провода обыденным тоном сказала:

— Его нет дома.

Ну вот и подфартило!

Я прищурил один глаз и сложил два пальца колечком, показывая Чуме и Насте, что попал в десятку. Стараясь не выдать своей радости, ровным голосом спросил в трубку:

— А когда он будет?

— Да скоро, наверное, — прозвучал беспечный ответ. — Он в магазин за хлебом пошел. Что ему передать?

Я поспешно произнес:

— Нет ничего, позднее я перезвоню! — и дал отбой. — За хлебом пошел, — поставил я в известность вновь созданную нами бригаду, но теперь уже по розыску Валеры. — Едем к толстяку домой там его и накроем!

Санек рванул автомобиль с места. Чума неплохо ориентировался в городе, так как до тюрьмы некоторое время работал в нем таксистом и уже через пятнадцать минут мы прибыли в район, предполагаемого места жительства Валеры. Частный сектор домов, именуемый по названию остановки Агрошколой, имел узкий въезд, ограниченный с одной стороны длинным рядом магазинов с другой бесконечным забором, огораживающим несколько корпусов института педиатрии. Где находится сама Агрошкола и существует ли она вообще, никто, пожалуй, и не знал. Во всяком случае, я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из моих знакомых или знакомых моих знакомых, когда-либо учились в подобном учебном заведении. Через условные ворота мы въехали в мешанину улиц, улочек и переулков.

Улица Солнечная совсем не была солнечной, а наоборот теневой из-за множества фруктовых деревьев, растущих в садах и палисадниках. Почти незаметный со стороны узкий проезд и вел во второй тупик, представлявший собой прямоугольную площадку, с выходившими на нее калитками восьми домов. Не дай бог, случись в тупике пожар, и из-за его отдаленности и сложности подъезда, команда брандмейстеров смогла бы добраться до нужного места лишь к восьми кучкам пепла. Кстати, одна уже лежала на пятачке. Здесь то ли жгли мусор, то ли сгорела добрая половина чьего-то палисадника.

Номеров домов за плотной стеной буйной растительности видно не было. Но, к счастью, на свете существуют старушки, которые все знают. Две из них были к нашим услугам. Они сидели в углу площадки на огромном бревне с ободранной корой и бросали в нашу сторону откровенно любопытные взгляды. Мы приблизились к подружкам.

— День добрый, божьи одуванчики! — поприветствовал их Чума. — Который тут восьмой дом, не подскажете?

— Да вот он! — охотно ответила одна из подружек — полная румяная старушка с округлым лицом. — Кто вам нужен-то?

— Валера Мальцев.

— Здесь он живет, здесь, — активно закивала вторая старуха, с пергаментной желтоватой кожей на дряблом морщинистом лице.

— Только что из магазина вернулся с хлебом.

— Как раз к обеду поспели, — брякнул я и слегка поклонился подругам. — Спасибо, бабушки, за информацию.

Мы направились к интересующему нас дому. Калитка у Валеры была добротная, хорошо подогнанная. Забор, огораживающий палисадник аккуратный, недавно крашеный. Сам домик чистенький, новенький, похож на игрушечный. Видать, хороший хозяин, этот Валера Мальцев.

Я надавил на кнопку звонка, и где-то в глубине дома раздалась мелодичная трель. Почти тотчас же на веранде хлопнули двери, а через несколько мгновений открылась калитка в железных воротах и на бетонной дорожке, идущей через палисадник, появилась женщина лет тридцати в простеньком халатике до колен и тапочках. У нее было крепкое мускулистое тело спортсменки, белая с множеством темных родинок кожа, русые стянутые на затылке волосы и блеклое невыразительное лицо. Впрочем, на улице, в таком вот домашнем виде она себе наверняка не позволяет появляться. Принарядиться, накрасится, причешется, писаной красавицей обернется. Женщина на мгновенье замерла, окидывая нас взглядом, затем улыбнулась, пытаясь скрыть за приветливостью удивление, вызванное появлением у стен ее обители незнакомых людей, и, подойдя к калитке палисадника, поинтересовалась: