Александр Чернов - И ты, Брут...

Делать мне здесь было больше нечего. Теперь мне оставалось также никем не замеченным покинуть квартиру и дом. Я вышел из зала, приблизился к входной двери и прислушался. В подъезде не раздавалось ни звука. Все, можно выметаться. Я вышел из квартиры, аккуратно без щелчка, прикрыл за собой дверь и стал спускаться по лестнице. Когда я миновал площадку третьего этажа, внизу внезапно раздались шаги, голоса и в подъезд вошли два человека. Во всяком случае, я слышал голоса только двоих мужчин. Я замер. Встречаться с кем бы то ни было в подъезде, где, возможно, через час час-другой обнаружат труп, мне естественно не хотелось. Я постоял, надеясь на то что мужчины остановятся у одной из дверей на первом этаже, однако они стали подниматься выше. Бесшумно на цыпочках, едва касаясь ступеней, я перемахнул два лестничных марша и, прислушиваясь, снова застыл. Не остановились мужчины и на втором этаже. "Если не остановятся и на третьем, мне конец!" — мелькнула мысль. Словно насмехаясь надо мной, мужчины рассмеялись. Я запаниковал, взбежал на площадку четвертого этажа и заметался по ней, не зная что предпринять. Что-то подсказывало мне, что парочка минует и третий этаж. Так и случилось. И вот, в тот момент, когда я увидел затылок мужчины, первым поднимавшимся по лестнице, в голову мне пришла спасительная мысль, до того простая, что было удивительно, как же я до этого сразу не додумался. Я скользнул в квартиру Валеры, прикрыл дверь и на всякий случай закрыл ее на задвижку. Шаги раздавались все ближе и ближе, и вот вдруг над моей головой прозвенел звонок. Тиф-тиф-тиф-тиф… и снова — тиф-тиф-тиф-тиф… Звонок в квартире звенел так звонко, что мне казалось, его слышит весь дом. Еще одна мысль, на сей раз нелепая пришла в мою голову. "Что если тот труп, что сидит в зале, встанет подойдет ко мне сзади и похлопает по плечу?" Да я ж тогда умру от страха! Выбросив из головы глупости, я, затаив дыхание, заглянул в дверной глазок. На меня смотрела широкая, искаженная увеличительным стеклом физиономия мужчины лет сорока с пышными усами, переходящими в козлиную бородку на мощной челюсти. За его спиной, разглядывая стену, стоял еще один тип с худым, сужающимся к носу, будто топор, лицом. И опять: тиф-тиф-тиф-тиф… Тиф-тиф-тиф-тиф… Пусть будет проклят тот день, когда изобретателю пришла в голову идея спаять звонок с такой идиотской трелью! Мне хотелось заткнуть уши и никогда в жизни больше не слышать ни только этот звонок, но и вообще, какие-либо звуки. Я бы многое сейчас отдал в жизни, чтобы оказаться в такси рядом с Чумой и Настей. И зачем только я сюда пришел!

— Дома что ли нет хозяина? — произнес за дверью мужчина, снова нажимая на звонок. — А ведь обещал быть.

— Пусть пеняет на себя, — вторил ему остромордый тип. — Будет сидеть без кабельного телевидения. Пойдем, Егор, не выламывать же двери.

Наконец, к моему облегчению, "кабельщики" развернулись и направились к лестнице. Я вздохнул полной грудью. Выждав пару минут, я выскользнул за дверь, сбежал по лестнице и никем не замеченный покинул подъезд, а затем и двор дома.

Чума отогнал машину метров на пятьдесят от ворот. Логично. Нечего торчать рядом с домом покойника. Парень с девушкой о чем-то оживленно спорили. Они были так увлечены разговором, что даже не заметили, как я подошел, а когда Чума обратил на меня внимание, сразу замолчал и, как мне показалось, одернул руку от коленки девушки. Настя ж вроде бы мне безразлична, но почему, черт возьми, я вдруг почувствовал укол ревности? Когда я с хмурым видом влез в машину, вид у девушки был смущенным, а у Чумы ироничным.

— Ну что убедился? — злорадно спросил Санек.

— Убедился, — буркнул я. — Валера действительно мертв.

Настя выслушала меня с соответствующим трагическому известию выражением лица.

— Значит, все правда, — произнесла она подавленно. — Он мертв. Это какой-то ужас. Со дня нашего знакомства, это уже второй труп, Игорь! Что с нами будет?

Вместо меня ответил Чума.

— А что с нами будет? — произнес он рассудительно. — Мы здесь причем? Разве мы убили толстяка? Не волнуйся, крошка, если Игорек не наследил в квартире и его никто из соседей не заметил, менты нам труп не пришьют. И давайте договоримся: мы в этих краях никогда не были и в квартиру к Мальцеву не заходили.

Ни я, ни Настя против такого предложения не возражали.

— Как его убили? — поинтересовалась девушка.

Я повернулся к ней вполоборота.

— Ножом в сердце. Финка валялась на полу там же рядом с креслом, в котором сидел толстяк.

— Нож! Опять нож! — Настя сделала жест, в котором были отчаяние и скорбь. — Два убийства одним и тем же способом. Нас преследует злой гений.

— Не знаю кто там тебя преследует, — сказал Чума Насте и, грозно сверкнув глазами, с силой стукнул кулаком в ладонь, — но я бы очень хотел посмотреть на того гения, который замочил толстяка и лишил меня шести с половиной тысяч баксов. Убийца теперь мой должник, будь он трижды проклят! Ах, как мне нужны эти деньги!

— Они всем нужны, — заметил я. — Однако имя убийцы останется для нас тайной. Так что придется смириться с потерей денег и довольствоваться тем, что заплатил нам Валера в качестве аванса.

Но Чуму такое положение дел не устраивало.

— Ну да! — вскричал он возмущенно, и черты его лица хищно заострились. — Мы кинули хату, рисковали жизнью и все задарма? Не согласен! Едем сейчас ко мне домой, попробуем открыть этот дурацкий сейф! Возможно, в нем на самом деле хранятся важные документы, и мы сможем найти на них покупателя.

Предложение Санька я принял в штыки.

— Все, с меня довольно! Я больше в играх такого рода не участвую!

— Я тоже! — поспешно вставила Настя

Я одобрительно кивнул девушке и сказал Чуме:

— Ну вот, мы оба выходим из дела, Санек. Так что сейф остается в полном твоем распоряжении. Делай с ним все что захочешь.

Чума настаивать не стал.

— Как хотите, — безразличие, с каким Чума произнес слова было деланным, втайне он был рад нашему с Настей решению. — Дело ваше. Поехали отсюда. Куда вас подбросить?

— Ко мне домой, — произнес я и почему-то смутился. — Настя как медик посмотрит что у меня с ногой.

Санек поочередно пронзил нас девушкой насмешливым взглядом, но ничего не сказал и завел двигатель автомобиля.

Чувствовал я себя отвратительно. У меня поднялся жар, все тело ломило, нога горела так, будто ее прижгли каленым железом. Дома девушка уложила меня на диван и стащила с меня брюки. Размотав обрывок майки, Настя ужаснулась, да и я тоже. На ногу без содрогания невозможно было смотреть. Кобель изрядно потрудился над моей конечностью. Вид у нее был такой, словно ее протащили сквозь трубу, утыканную гвоздями. Моя бедная нога распухла, посинела, покрылась коркой из запекшейся крови. Девушка долго стояла склонившись надо мной, поджав губы с видом хирурга, раздумывающего над тем ампутировать ли ногу до колена или уж сразу отхватить по самый пах. Наконец Настя издала чмокающий звук, что, очевидно, можно было принять за выражение огорчения, и деловито осведомилась: