Джон Гилстрап - Пятьдесят на пятьдесят

Настало время больших перемен.

Для начала надо было избавиться от всего, что осталось от Уильяма. Она осторожно положила Джастина на матрац, полюбовалась, как сладко он спит, и отправилась в свою спальню. Она собирала одежду Уильяма, разбросанную по полу, висевшую на спинке кровати, и искренне пыталась хоть немного о нем поскорбеть – она устала ненавидеть.

Стоя на коленях, она разбирала чулан и в глубине нащупала носок. Потянула за него, но он не поддавался.

– Это что такое? – удивилась она.

Эйприл просунула руку еще глубже, потянула сильнее. Оказалось, что там не один носок, а целых четыре. Она вытащила их, а следом выпала двадцатидолларовая бумажка. Эйприл нахмурилась.

В носках были деньги. Она вытащила одну пачку, другую, третью. Банкноты по десять, двадцать, пятьдесят, сто долларов. Да здесь сотни долларов. Или тысячи!

Собрав деньги, она вышла в гостиную, вывалила пачки на журнальный столик. Она в жизни столько денег не видела! Наверное, Уильям…

Сообразив, что произошло, она повалилась на старенький диван и завыла в голос. У этого сукина сына были деньги! С самого начала были! Джастина можно было сразу спасти!

Они ведь хотели похоронить ее сына заживо! При мысли об этом Эйприл похолодела от ужаса, сердце сжал страх.

– Господи! – прошептала она.

Когда в комнату вбежал Джастин, ей стало мучительно стыдно.

– Мамочка! – позвал он ее. – Мамочка, не плачь.

Эйприл раскинула руки, и он кинулся ей в объятия. Прижав сына к себе, она осыпала его поцелуями.

– Маленький ты мой! Как же я тебя люблю! Прости меня. – Слезы текли ручьем.

– Хорошо будет, хорошо, – успокаивал ее Джастин.

– Обязательно будет!

Никогда, никогда она не расстанется больше со своим сыночком. Какое же это счастье – держать его в руках. Они лежали рядышком на диване, и Эйприл забыла обо всем, потеряла счет времени.

Когда раздался стук в дверь, она сначала не хотела открывать. Но стучали настойчиво. Она в конце концов спросила, кто там, и услышала голос Тома Стиптона.

– Одну минутку! – крикнула она.

Смахнув со столика деньги, Эйприл засунула их под диван. Деньги эти от продажи наркотиков, она еще не решила, что с ними делать. И поэтому не хотела лишних вопросов.

Она открыла дверь, на пороге стоял улыбающийся Том.

– Я вернулся, – сказал он. В руках у него была обувная коробка.

– Вижу, – ответила Эйприл нервно. – Зайдете?

Том покачал головой:

– Сейчас не могу – я на дежурстве. Это сегодня пришло по почте к нам в участок. Для вас. Подумал, может, вам любопытно узнать, что там.

Она открыла коробку – в ней лежал плюшевый тигренок. Джастин тут же его узнал и радостно завизжал. Он кинулся к тигренку, вытащил из коробки, прижал к себе. На пол выпала записка.

– Вы это читали? – спросила Эйприл, поднимая ее с пола.

– Учитывая все обстоятельства, мы должны были удостовериться, что там не бомба.

На дорогой бумаге синими чернилами было написано:

Всем заинтересованным лицам

Наш адвокат сказал, что Вы хотите сохранить свое имя в тайне, поэтому мы отправляем посылку на адрес полицейского участка. Познакомьтесь, это Тигра. Когда-то он принадлежал одному маленькому мальчику, который так в него и не поиграл. Теперь он принадлежит Вашему сыну, которого, как нам сказали, зовут Джастин.

Мы очень надеемся, что когда-нибудь Вы найдете в себе силы черкнуть нам пару слов, рассказать, как он. Вы, наверное, и сами знаете, но мы хотим сказать: у Вас удивительный малыш. Для нас было честью считать его своим, пусть и недолго.

Искренне Ваши

Сьюзен и Бобби

Пожарный, инженер-взрывотехник, специалист по работе с опасными для жизни производственными отходами… – нет, это не герои нового триллера. Это специальности, которыми на своем веку успел овладеть писатель Джон Гилстрап. Овладел он ими потому, что уж больно тяготила его работа выпускающего редактора в журнале, посвященном торговле строительными материалами.

Отрабатывая положенные часы, Гилстрап параллельно писал книги. Уже первый опубликованный им роман «Беги, Натан!» – вышедший также в серии «Избранные романы» – снискал коммерческий успех. С тех пор Гилстрап имеет возможность целиком посвятить себя литературному творчеству.