Шарль Эксбрайя - Убийство девственника

Дворецкий ограничился кивком, Генриетта Нантье продолжала:

– А сейчас займемся приемом. Все должно быть на уровне, которого требует наше положение в обществе. Вы ведь знаете, что мы принимаем министра Гранделя и его жену Шанталь, слывущую самой красивой женщиной в Париже. Монику поставим в гардероб, вы будете встречать гостей, а Дебора подаст прохладительные напитки. Как обычно, я рассчитываю на вас, Эдуард, и хочу, чтобы все прошло наилучшим образом.

– Можете не сомневаться, мадам, я сделаю все, что от меня зависит.

Как и желала Генриетта Нантье, вечер проходил как по маслу. Мадемуазель Армандина развлекала пожилых дам, их мужей взял на себя Жорж Нантье, Ирена играла роль хозяйки дома, а Жан-Жак и Патрик обхаживали Шанталь Грандель, действительно очень красивую. Единственным ее недостатком были слишком большие ступни, отчего она очень страдала. Что до министра, он принадлежал к разряду светских людей, чересчур хорошо воспитанных, чтобы показать, как ему скучно среди себе подобных.

Атмосфера вечера резко изменилась, когда в гостиную, катя перед собой столик с прохладительными напитками на любой вкус, вошла Дебора. Ее сопровождал Эдуард. Природная красота яркой брюнетки с голубыми глазами поразила мужчин и женщин, привыкших к искусственным лицам и прическам, что было особенно приятно Генриетте Нантье. По общему мнению, у нее на службе находилась одна из самых красивых девушек города. И еще радостней было то, что дяди Жерома с его вечными скептическими хихиканьями здесь не было: этот медведь не переносил никакого общества и в дни приемов рано отправлялся к себе в спальню, где ему накрывали скромный ужин.

Кроме Жан-Жака и Патрика, все мужчины, окружавшие Шанталь Грандель, оставили ее и залюбовались Деборой, и Шанталь почувствовала в этом минутном безразличии жестокое оскорбление. Ее настроение испортилось до того, что, когда Дебора проходила мимо, она незаметно вытянула ногу так, чтобы служанка споткнулась. Столик чуть не опрокинулся на одну пожилую даму, которая жалобно ахнула. Генриетта в ужасе набросилась на служанку:

– Дебора! Что с вами? Вы что, не в состоянии следить за своими движениями?!

Смущенная, но искренняя девушка попыталась объясниться:

– Простите, мадам, но я не заметила ноги госпожи.

Пробежали смешки, похожие на легкое дуновенье весеннего ветра, но, как бы их ни пытались сдержать, от Шанталь они не ускользнули, а малейшее упоминание о ногах совершенно выводило ее из себя. Дрожа от злости, она крикнула:

– Скажите еще, что я поставила вам подножку!

– Ваша нога…

– Да вы просто нахалка!

История принимала нежелательный оборот. Эдуард, прекрасно видевший маневр мадам Грандель, хотел увести Дебору, но в сраженье вступил министр:

– Это переходит всякие границы! Немедленно извинитесь перед мадам Грандель!

– Извиниться?!

Привыкший к беспрекословному повиновению министр повторил по слогам:

– Нс-мед-лсн-но!

– Нет!

– Что?!!!

Мадам Нантье была совершенно убита. Она думала, что победа у нее в руках, и вдруг все рухнуло! Триумф превращался в полный провал по вине какого-то ничтожного созданья, осмелившего перечить Гектору Грандель! Шанталь встала и взяла мужа за руку.

– Друг мой, прошу вас, пойдемте отсюда!

Министр отвел руку супруги:

– Секундочку, дорогая! Мне хотелось бы узнать причины такой наглости!

Возмущение переполнило Дебору.

– Господь унижает нас, когда мы заблуждаемся, но приказывает нам быть неумолимыми в нашей вере, когда правда с нами! Госпожа специально вытянула ногу, чтобы я упала.

Такое обвинение произвело настоящую сенсацию. Цвет лица Гранделя изменился на ярко-пунцовый. Его жена издала стон раненой птицы и рухнула без чувств, на что никто не обратил внимания. Эдуард тряс руку хозяйки дома, умоляя ее не падать духом. Министр произнес:

– Вы осмелились…

Дебора отпустила столик на колесиках и от волнения и гнева неожиданно перешла на свой родной патуанский:

– Е piei, m'en foule! M'emmasguas toutеs! S'es pas que de messourguies! M'en vaou a moun oustaou! (И вообще мне наплевать! Вы все здесь мне надоели! Вы все здесь вруны! Я уезжаю домой!)

Вопреки ожиданиям, министр не кинулся врукопашную. Лицо его сначала расплылось в недоверии, а потом он почти дружески спросил:

– Вы не могли бы повторить еще раз то, что вы только что сказали, и так, как вы это сказали?

– Е piei, m'en foutе! M'emmasquas toutes! S'es pas que de messourguies! M'en vaou a moun oustaou!

На том же языке Гектор ответил:

– D'ente ses, moun pitchio? (Откуда вы родом?)

– Из Оспитале.

– Ma grand habito encaro Sind-Andre-de-Valborgno! (Моя бабушка до сих пор живет в Сант-Андре-де-Вальборн).

Ветер подул в другую сторону, и Генриетта Нантье снова обрела надежду. Шанталь Грандель, предчувствуя поражение, сделала попытку продолжить сраженье:

– Гектор…

– Довольно, Шанталь. Сядьте. Этот ребенок случайно вас задел.

– Но Гектор, вы же сами…

– Перестаньте, Шанталь, не то вы станете просто смешны!

Coumo vous appelas, moun pichio? (Дитя мое, как вас зовут?)

– Дебора Пьюсергуи.

Министр пришел в полное умиление.

– Y a pas gue per aqui, din noslos mountagnos, per porta do tans poulis prenou (Только у нас в горах дают такие красивые имена!)

Генриетта Нантье перевела дыханье. Положение было спасено. Господи! Как же умно было со стороны Деборы родиться там же, где и их гость!

– Debourah! Voules me douna uno bollo joyo? (Дебора, вы хотите сделать мне приятное?)

– Se pode. (Если я смогу)

– Coonnesses llou Siaoume de los Bataillos? (Знаете ли вы Псалом Сражения?)

– Segu! (Конечно!)

– Vous en pregue, cantas me lou (Тогда прошу вас, спойте его для меня!)

Девушка посмотрела на Генриетту, та кивком головы дала ей свое добро. И тогда по гостиной разлилась старинная песня. Она взлетала, падала, снова взлетала и парила над всеми этими людьми, которые, слушая ее, вдруг начинали осознавать свое ничтожество. Им становилось неуютно. Грандель подпевал Деборе, и их голоса сливались в один.

Вечер имел невероятный успех. Гектор Грандель, уходя, уверял Нантье, что пережил незабываемые мгновенья, и благодарил хозяев от всего сердца.

На следующее утро, за завтраком, Генриетта Нантье в присутствии всех домашних поздравила Дебору с успехом, который она имела во время вчерашнего приема.

– А теперь сходите к господину Жерому и скажите, что кофе подан.

Через несколько секунд Дебора вернулась в комнату. Она была очень бледна, на глазах у нее блестели слезы. Генриетта почувствовала недоброе.

– Мадам!

– Что? В чем дело? Почему Жером не спустился?

– Он не может…

– Почему?

– Потому что он мертв!

Известие заставило всех вскочить со своих мест. Гибель Жерома означала, что шкатулку с бриллиантами вскоре можно будет открыть. Жорж Нантье не мог поверить своему счастью… Он почти закричал: