Росс МакДональд - Чёрные деньги

- И вы думаете, что он намеренно это делает?

- Не знаю. Если он и прибегает к этому, ему удалось одурачить немало людей. Я пытаюсь выяснить, кто он и что из себя представляем.

- Истина - вещь всегда ускользающая, - произнес Таппинджер нравоучительным тоном. - Что вы хотите от меня? Послушать, как он говорит, и оценить аутентичность его речи?

Профессор казался наполовину шутливым, но я ответил ему со всей серьезностью:

- Это не плохая идея, если ее хорошо проработать. Но Мартель уже готовится покинуть город. Я подумал, если бы вы могли снабдить меня несколькими вопросами, на которые мог бы ответить лишь образованный француз...

- Вы хотите, чтобы я учинил ему экзамен? Не так ли?

- И чтобы вы дали ответы на эти вопросы.

- Полагаю, что могу сделать это. Когда вам это нужно? Завтра?

- Прямо сейчас.

- Это просто невозможно.

- Но он может уехать в любую минуту.

- Ничем не могу помочь. - Голос Таппинджера стал визгливым, как у женщины. - Мне предстоит проверить сегодня сорок работ - эти бюрократы из колледжа даже не выделяют мне студента, который бы мог их читать. У меня нет времени для своих собственных детей...

- О'кей, оставим это. Не такая уж это блестящая затея, прежде всего.

- Но мы должны что-то сделать, - вмешался Питер. - Я готов заплатить за потраченное вами время, профессор.

- Мне не нужны ваши деньги. Все, чего я хочу, - это свободно пользоваться своим временем. - Таппинджер чуть не плакал.

Его жена открыла дверь и заглянула в кабинет. Лицо ее выражало беспокойство, но создавалось впечатление, что это все для нее не впервой.

- В чем дело, папаша?

- Ни в чем. Не называй меня "папашей". Я не настолько уж старше тебя.

Она пожала плечами, выказав таким образом свое презрение, и посмотрела на меня.

- Что здесь происходит?

- Кажется, мы действуем вашему супругу на нервы. Мы пришли в неудачное время.

Более спокойным голосом Таппинджер обратился к жене:

- Ничего, что касалось бы тебя, Бесс. Вопрос идет о подготовке текста, чтобы проверить одного человека в отношении его французского языка.

- И это все?

Она прикрыла дверь на кухню.

Таппинджер обратился к нам:

- Простите за то, что я повысил голос, у меня головная боль. - Он прижал руку к своему круглому лбу. - Я думаю, что смогу выполнить вашу просьбу. Я потратил вдвое больше энергии только на разговор об этом. Но мне непонятна спешка.

- Мартель собирается забрать с собой Джинни, и мы хотим помешать этому, - сказал Питер.

- Джинни? - Таппинджер выглядел сбитым с толку.

- Я думал, вы сказали ему о ней, - сказал я Питеру.

- Я говорил по телефону, но он не слушал. - Питер обернулся к Таппинджеру: - Вы помните Вирджинию Фэблон, профессор?

- Конечно, помню. Она впутана в это дело?

- Весьма солидно. Она говорит, что собирается выйти замуж за Мартеля.

- А вы в нее сами влюблены, не так ли?

Питер покраснел.

- Да, но я делаю это не просто из-за своего эгоизма. Джинни не понимает, в какую яму она попадает.

- Вы говорили с ней об этом?

- Я пытался. Но она без ума от Мартеля. Он причина того, что она бросила учебу в прошлом месяце.

- В самом деле? Я думал, она больна. Так говорили в колледже.

- С ней нет ничего такого, - сказал Питер. - Виноват этот тип.

- А что она думает о его французском происхождении?

- Он ее абсолютно подчинил своей воле, - сказал Питер.

- Тогда он, возможно, действительно француз. Мисс Фэблон имеет приличное знание французского.

- Он может быть и французом, и шарлатаном, - сказал я. - Мы же только хотим выяснить, аристократ ли он на самом деле?

Впервые Таппинджер проявил интерес.

- Это вполне возможно. Давайте попробуем.

- Он сел за свой заваленный стол и взял в руки карандаш.

- Оставьте меня на десять минут, джентльмены.

- Мы вернулись в гостиную. Миссис Таппинджер тоже проследовала из кухни за нами, трехлетний малыш увязался за ней.

- Папаша успокоился? - спросила она меня голосом маленькой девочки, приятным, но каким-то искусственным.

- Думаю, да.

- Он пребывает в плохом настроении с прошлого года. Они отказались дать ему звание полного профессора. Для него это стало большим разочарованием. Он винит всех подряд. Особенно меня.

Она опять пожала плечами. На этот раз недовольство было в свой собственный адрес.

- Но, пожалуйста, - произнес в замешательстве Питер - Профессор Таппинджер уже извинился.

- Это хороший признак. Обычно он не извиняется. Особенно, когда дело касается его собственной семьи.

Она имела в виду в первую очередь себя. На самом деле она хотела поговорить о самой себе и хотела поговорить со мной.

Она прислонилась к дверному проему, боковой взгляд ее голубых глаз, ленивые движения ее губ говорили о том, что она была спящей красавицей, заключенной в придорожном доме неуравновешенным профессором, не преуспевшим в своей карьере.

Малыш продолжал крутиться возле нее, закручивая ее бумажную юбку между полных, круглых ног.

- А вы - хорошенькая девушка, - сказал я, подумав, что Питер выступает здесь в роли дуэньи.

- Раньше я была лучше. Двенадцать лет назад, когда вышла замуж. - Она качнула бедрами, а затем, подхватив малыша, понесла его на кухню с таким видом, будто это было сущее Божье наказание.

Замужняя женщина с маленьким ребенком - такое угощение было не совсем для меня, но она меня заинтересовала. Я пригляделся к обстановке в гостиной. Она выглядела довольно неуютной и неряшливой, с изношенным ковром и поцарапанной кленовой мебелью, стенами, покрытыми вылинявшими обоями с постимпрессионистскими рисунками, отражавшими мечты о сверкающем идеальном мире.

Солнечный закат в окне соперничал по колориту с рисунками Ван Гога и Гогена. Солнце горело как огненный корабль на воде, медленно погружаясь в лазурную гладь океана, и скоро лишь красная дымка осталась в память о нем на ясном небе. Рыбацкий катер направлялся в гавань, черный и маленький на фоне безбрежного западного свода. За его блестящим, пенистым следом крутилось несколько чаек, похожих на затухающие искры.

- Меня беспокоит Джинни, - произнес Питер, стоящий около моего плеча.

Меня тоже беспокоила она, хотя я об этом промолчал. Внезапно та сцена, когда Мартель вытащил пистолет и направил его на Гарри Гендрикса, снова возникла у меня перед глазами, хотя в то время я не придал этому значения. Кроме того, сама идея проверить Мартеля на знание французского языка мне казалась теперь нелепой.

Рыжеволосый мальчишка лет одиннадцати вошел в переднюю дверь. Он не спеша прошел на кухню и сообщил матери, что идет к соседям смотреть телевизор.

- Нет, ты не пойдешь. - Визгливый материнский голос оказался совершенно другим, не таким, которым она разговаривала с мужем или со мной. - Ты останешься дома. Уже пора обедать.