Росс МакДональд - Чёрные деньги

Передняя дверь дома громко хлопала. Я вошел внутрь и оказался в кабинете. Там над всем главенствовал резной письменный стол девятнадцатого столетия. Я пошарил в ящиках. Там не было любовного письма Одри Сильвестр к Фэблону, но я нашел письмо, заинтересовавшее меня не в меньшей степени. Оно было написано миссис Фэблон вице-президентом банка "Новая Гранада", Панама, Рикардо Розалесом в марте этого года. На довольно высокопарном английском в нем извещалось, что специальный счет, из которого банк периодически выплачивал ей деньги, уже исчерпан и не имеется никаких дальнейших инструкций по этому поводу. По установившимся правилам банка, для них, к сожалению, невозможно назвать имя ее патрона.

На дне ящика я нашел фотографию в рамке. На ней был изображен молодой лейтенант авиационных частей, который почти наверняка являлся Роем Фэблоном. Стекла в рамке не было, и маленькие округлые кусочки снимка были грубо выковырены. Через минуту я пришел к заключению, что фотография была растоптана острым женским каблучком. Я подумал: как давно Мариэтта растоптала изображение своего мужа?

В том же ящике я нашел тонкие мужские часы с четырьмя латинскими словами, выгравированными на крышке: матиус анимис аманд амантур. Я не знаю латинский, но "аманд" значит что-то насчет любви.

Я снова посмотрел на фото Фэблона. Для моего натренированного глаза его голова казалась сделанной из грубой, пустой внутри бронзы. Он выглядел темным и решительным - тип мужчины, в которого дочь могла влюбиться. Хотя он был красив, а Мартель нет, я полагаю, можно уловить их некоторое сходство, достаточное, впрочем, чтобы Мартель мог вскружить ей голову. Я положил снимок и часы обратно в ящик.

Свет все еще горел в гостиной, где недавно я разговаривал с Мариэттой и слышал скрип ее зубов. Шнур от ее розового телефона был сорван со стены. На изношенном ковре краснели пятна крови.

Отсюда она начала ползти к нам на кухню.

Вдали слышалось завывание еще более громкое, чем ветер, и более мрачное. Это был звук сирены полиции, которая почти всегда приходит слишком поздно. Я вышел наружу, оставив горящий свет и хлопающую дверь за собой.

Когда я вернулся в дом Джемисонов, люди шерифа были уже там. Мне пришлось объяснить, кто я, и показать свое удостоверение. Питер должен был поручиться, прежде чем меня впустили в дом. Они не позволили мне зайти на кухню.

Их нежелание сотрудничать со мной меня вполне устраивало. Это меня оправдывало в том, что я попридержал некоторые результаты собственных исследований. Но я напустил их на Мартеля. К двум часам дежурный офицер, инспектор Гарольд Ольсен, зашел в гостиную и сказал, что объявил розыск на Мартеля по всем статьям. Он добавил:

- Вы можете идти домой, мистер Арчер.

- Я думал, что подожду здесь и поговорю со следователем.

- Я следователь, - сказал Ольсен. - Я сказал своему заместителю доктору Уилсу не беспокоиться и не приходить сюда сегодня. Ему нужно отдохнуть. Почему вы не пойдете и не отдохнете дома, мистер Арчер? - Он тяжело надвинулся на меня, здоровый, упрямый, медлительный швед, который любил, чтобы его советы воспринимались как приказ. - Расслабьтесь и успокойтесь. Мы не будем иметь результатов вскрытия по крайней мере в течение двух дней.

- Почему так? - сказал я, не вставая со стула.

- Мы всегда делаем так, вот почему.

Он здесь был главный, и его слегка выпуклые глаза не терпели малейшего ущемления его власти. Создавалось впечатление, что, если бы его воля, он предпочел бы просто иметь дело на руках, но не решать его.

- Нет никакой спешки. Пуля попала в грудь, теперь мы это знаем, и, вероятно, прошла сквозь легкое. Смерть наступила в результате внутреннего кровоизлияния.

- Меня интересует, как умер ее муж.

- Это самоубийство. Вам не нужен доктор Уилс, чтобы подтвердить это. Я вел это дело сам.

Ольсен присматривался ко мне более внимательно. Он опасался, что я могу подвергнуть сомнению его выводы, и от такой мысли заранее приходил в ярость.

- Это уже закрытое дело.

- И нет возможности его снова открыть?

- Нет, никакой. - От злости он зашипел совсем безграмотным языком: Фэблон совершил самоубийство. Он сказал своей жене, что собирается сделать это. И сделал. Нет данных, что здесь было дело нечисто.

- Я думал, тело было изрядно подпорчено.

- Акулами и скалами. Там большие волны, и его катало по дну в течение десяти дней. - Голос Ольсена прозвучал как угроза: - Но все повреждения были нанесены после того, как он утонул. Он умер, потому что утонул в соленой воде. Доктор Уилс скажет вам то же самое.

- Где я могу найти Уилса завтра?

- Его заведение на первом этаже госпиталя "Мерси", но он не сможет сказать вам больше, чем я.

Ольсен покинул комнату с видом большого мастера, шедевр которого раскритиковал заезжий поденщик. Я подождал, пока заглохнут шаги, и прошел в библиотеку. Дверь была заперта, но под ней виднелся свет.

- Кто там? - спросила сквозь дверь домоправительница Вера.

- Арчер.

Она впустила меня. На ней было выгоревшее кимоно. Когда она присела на подушечку у ног Джемисона, я увидел два черных, похожих на обрезанные провода, шнурка, свисающие у нее со спины.

- Это что-то ужасное, - произнес Джемисон слабым голосом. - Что вы думаете об этом, Арчер?

- Слишком рано меня об этом спрашивать. Мариэтта сказала, что любовник стрелял в нее. Это имеет какое-либо особое значение для вас?

- Нет.

- У нее был любовник?

- Конечно, нет, насколько мне это известно.

- Если у нее не было любовника, то кто мог это быть?

- Не имею представления. Откровенно, общего с Фэблонами с тех пор, как Рой умер, даже раньше, у меня оставалось мало. Это правда, что мы были близкими друзьями в колледже и несколько лет потом, но наши судьбы пошли по разным дорогам. О личной жизни Мариэтты я совершенно ничего не знаю. Но мне сдается, что она имела в виду не своего любовника.

- Вы говорите о Мартеле?

- Боюсь, это вполне очевидный вывод. Но я напал на любопытную связь между ним и Мариэттой. Она получала какие-то свои доходы из банка "Новая Гранада".

- Мариэтта?

- Да, так. Выплаты прекратились пару месяцев назад.

- Что это был за источник?

- Не ясно.

- Это может быть Мартель, и если так, можно предположить самые невероятные вещи. Мариэтта могла продать ему свою дочь.

- Она этого не сделала бы, - Джемисон был поражен такой мыслью.

- Множество других матерей так поступают. Они не называют это продажей. Но все сводится к этому. Балы дебютанток - мероприятие весьма близкое к тому, что происходит на рабском рынке в Судане.

Вера хихикнула. Ее хозяин взглянул свирепо на нее и сказал тоном упрека:

- Но Мариэтта была предана Джинни.

- Она тоже знает, как важны деньги. Она мне сама говорила.