Росс МакДональд - Голубой молоточек

Он сделал вид, что не слышит меня. Жена ответила за него:

- Жила в Тьюксоне, но проводила уик-энды в горах, с моим мужем.

Баймеер изумленно глянул на нее. Я спросил себя, а говорили ли они когда-нибудь откровенно о его связи с Милдред?

- Наверняка Вильям не был этим поражен, - продолжал я. - Его мать и до того жила с разными мужчинами, дольше всего с художником по имени Лэшмэн. Лэшмэн заменил ему отца и научил его рисовать. Приехав в отпуск в Аризону, Вильям узнал, что его сводный брат Ричард украл часть его картин и выставил как свои. В сущности, личность Хантри начал фальсифицировать сам Хантри, украв картины и рисунки Вильяма, а также женившись на Франсин.

Из-за этого между молодыми людьми произошла драка. Вильям убил Ричарда и бросил его тело в пустыне, переодев в собственный мундир. Будучи внебрачным сыном, он наверняка всю жизнь мечтал занять место Ричарда. Теперь у него появился шанс занять его, одновременно освободившись от службы в армии и от брака.

Но без помощи других особ это ему не удалось бы, точнее троих особ. Прежде всего, ему помогла Франсин. Скорей всего, она его любила, хоть он был женат и убил ее мужа. Возможно даже, она сама подталкивала его к этому убийству. Так или иначе, она приехала с ним в Санта-Терезу и семь лет прожила в качестве его жены.

Не знаю, почему он рискнул вернуться в этот город. Возможно, хотел следить за судьбой своего сына. Но насколько мне известно, он ни разу не видел Фреда в течение этих семи лет. Не исключено, что, живя так близко от жены и сына, он в тайне играл собственную комедию двойной личности. А быть может, ему необходимо было это постоянное напряжение в качестве допинга, помогающего поддерживать миф Хантри и творить.

Но прежде всего, ему было необходимо без помех выбраться из Аризоны, и в этом ему помогла мать. Наверняка задача Милдред была самой трудной. Ей предъявили останки молодого Ричарда Хантри, а она опознала в них собственного сына. Она доказала этим свою немалую смелость и, надо сказать, не в последний раз. Невзирая ни на что, она любила своего внебрачного сына. Но это была болезненная и трагическая любовь. Сегодня утром она пошла к нему, взяв с собой стилет.

- Чтобы убить его? - спросила Рут Баймеер.

- Или сделать возможным его самоубийство. Не думаю, чтобы Милдред видела в этом большую разницу. Ее жизнь кончена.

У Баймеера вырвался невольный вздох.

- Вы говорили, что Вильяму помогли три особы, - повернулась ко мне его жена.

- По меньшей мере три.

- И кто же эта третья особа?

- Думаю, вы знаете это, миссис. Вильям никогда не выбрался бы из Аризоны и не устроился в жизни, если бы не чья-то помощь. Кто-то должен был прервать следствие, проводимое шерифом Бротертоном и закрыть дело.

Мы оба посмотрели на Баймеера. Он поднял свои массивные плечи, словно наши глаза были револьверными стволами.

- Я не делал ничего подобного...

- Если она тебе приказала, сделал бы, - заявила его жена. - Сколько помню, она всегда давала тебе поручения. Пожалуй, ты отправишься в тюрьму, чтобы спросить ее, что тебе делать дальше! Она тебе велит спустить все состояние на адвокатов для ее сына-убийцы, а ты ее послушаешься!

- Возможно, так я и сделаю.

Он всматривался в ее лицо. Она глядела на него изумленно, с внезапным страхом.

Баймеер поднялся медленно, словно на плечах его лежал непосильный груз.

- Вы меня не подвезете, мистер Арчер? Я чувствую себя весьма разбитым.

Я согласился. Баймеер двинулся к выходу, в дверях он обернулся к жене.

- Есть еще одна вещь, о которой тебе нужно знать, Рут. Вильям также и мой сын. Внебрачный сын мой и Милдред. Когда он родился, я был совсем мальчишкой.

Ее лицо залила волна обиды.

- Почему же ты раньше мне об этом не сказал?! Теперь уже поздно...

Она смотрела на муж, словно видела его последний раз в жизни. Он проводил меня сквозь пустой, гулкий дом. Шаги его были нетвердыми, он слегка покачивался. Я помог ему забраться в машину и начал потихоньку спускаться с холма.

- Это была случайность, - сказал он. - Так часто бывает в жизни. Я познакомился с Милдред, когда еще учился в гимназии, после футбольного матча. Феликс Хантри устроил прием на своей вилле. Меня пригласили, так как моя мать была его кузиной. Понимаете, как бедного родственника...

С минуту он сидел, опустив голову.

- В тот день у меня появилось три пунктика, четыре, если считать Милдред. Когда Вильям был зачат, мне было семнадцать, и восемнадцать, когда он родился. Я немного мог сделать для него. Денег у меня не было. Я старался как-то переползти через колледж. Милдред сказала Феликсу Хантри, что это его сын, а он ей поверил. Он позволил дать мальчику свою фамилию и давал деньги на его содержание, пока она не порвала с ним и не перебралась к Саймону Лэшмэну.

Для меня она также сделала все, что могла. Устроила мне спортивную стипендию, уговорила Феликса дать мне работу на руднике. Помогла мне подняться по этой лестнице. Я очень благодарен ей...

Но в голосе его не было ни тепла, ни благодарности. Возможно, он чувствовал, что жизнь его свернула не на ту дорогу еще в молодости, и что до сих пор он не совсем хозяин своей судьбы. Он смотрел на город, который мы проезжали так, словно видел его тенистые улицы впервые в жизни.

Я тоже чувствовал себя тут чужим. Коридоры здания суда показались мне катакомбами. После обычных формальностей, напоминавших обряд принятия в какую-то первобытную секту, люди окружного прокурора провели нас в камеру, где находился пойманный мной человек.

Даже стоя между двух вооруженных стражей, он не выглядел как убийца-рецидивист. Казался бледным, слабым и испуганным. Как же часто преступники выглядят именно так!

- Вильям? - спросил я. Он кивнул. В глазах его накипали слезы и скатывались по щекам, будто крупные капли крови, стекающие из нанесенных стилетом ран.

Джек Баймеер шагнул вперед и коснулся мокрого лица своего сына.